Что дала и что отняла у нас эмиграция

Безусловно, масса положительного в технологиях тоже есть. В частности, приятная мелочь: всегда можно быстро по какой-то теме опросить людей, узнать их мнение.

Мы издаем газету в эмиграции, и разговоры об эмиграции очень часто всплывают как среди тех, кто уехал, так и среди тех, кто остался.

И вот мне показалось интересным предложить подумать над тем, что нам всем дала эмиграция и что она отняла у нас.

Об этом много написано и сказано на русском языке. (Не думаю, что на каком-либо другом сказано и передумано больше, и все понимают почему). Мы предлагаем вам поучаствовать в виртуальном разговоре.

Подумайте, что вам дала и что у вас отняла эмиграция. Во всех смыслах: духовном, финансовом, физическом – как угодно.

Что она вам дала, что позволила открыть в себе и в мире. И что у вас отняла.

Мне кажется, это интересная тема для обсуждения. Мы сделали такой блиц-опрос в соцсети, но предлагаем нашим читателям тоже подумать на эту тему. Пишите на: js@kstati.net.

ПРОБЕЛ

Vladimir Krivosheyev: «Начну с тоста! За тех, кого мы оставили там и кто делает все возможное, чтобы мы тут не вздумали ностальгировать!»

Irina Burd: «Потеряла многое. Друзей, статус, деньги, языковое пространство. Театры и выставки, возможность ездить в Европу и прочее. Приобрела тяжелую, непрестижную работу, худший, чем был в России, но дом. И главное – обрела покой!»

Irina Molchanenko: «Боюсь получить кучу негатива в свой адрес, а то бы ответила. Вот мне интересно: Индия далеко не самая благополучная страна, а индусы, проживающие здесь, любят свою страну и культуру и не позволяют себе гадких высказываний. Я думаю, что душевный баланс существует, когда ты уважаешь свои корни и страну, в которой проживаешь».

Vladimir Krivosheyev: «Почему сразу негатив? Все более или менее понятно: индусы едут за заработком, за резюме, они уехали из страны, которая так и остается той же страной, многие и едут на долгий, но период их жизни, имея возможность, право на возращение, которое будет радостным и гостеприимным. Я просто напомню: статус-то у многих из нас – БЕЖЕНЕЦ, а это в первую очередь означает, что многим – серпом по корням, для начала».

Vladimir Yancher: ««Уважаешь свои корни». Поэтому люди и уезжают, что уважают свои корни и не хотят их потерять на просторах земли, отвергнувшей тебя».

Alexander Shatravka: «Индусы уехали из свободной страны, мы вырвались в прямом смысле из огромной тюрьмы, выезд откуда не был свободным».

Mark Golmyan: «Самое главное – мы обрели свободу. А это значит, что не надо думать, кем бы мы были, если бы остались там. Невозможно быть в одно время тут и там».

Natalie Chern: «Я не хочу писать «высоким штилем», но все равно получается, т. к. я скажу, что я получила Свободу в очень многих смыслах этого слова. И все меня поймут. А вот потеряла я возможность матери быть дома с больным ребенком по справке от врача. Я знаю, что мои внучки нередко ходили в садик больными (без температуры, конечно!), т. к. их хорошо бы было еще подержать дома, но персональных дней у родителей так мало… Я с тоской вспоминаю месяц своего отпуска… Я знала всего одного человека, у которого здесь на работе после 20 лет давали четыре недели отпуска. Я с тоской вспоминала возможность взять учебники в институтской библиотеке бесплатно, когда моя дочка должна была покупать такие дорогие учебники… Я вспоминаю декретный отпуск и думаю, что чувствовала моя дочка, выходя на работу, когда малышке было всего два с половиной месяца и она оставляла ее бебиситтеру, совершенно неизвестной женщине, которая, правда, потом стала членом семьи. Я вспоминаю всех молодых женщин своей семьи, которые до родов ходили на работу, т.к. хотели свои персональные дни по беременности и родам провести с малютками, не думая о себе. Я почему-то думаю, что меня сейчас разорвут на части от моих неких ностальгических воспоминаний. Но я готова… Хотя на всякий случай пишу, что ни одного дня не пожалела, что мы здесь, а не там! Я написала честно, я счастлива, что оказалась достаточно смелой и приехала сюда разведенной, одна со старой и больной мамой и дочкой 13 лет. Я, может, по-женски написала то, чего на мой женский взгляд (теперь уже бабушки) здесь не хватает женщинам. Неужели я одна по этому ностальгирую? У моей дочки был сотрудник, который должен был везти ее в госпиталь в случае, если все начнется прямо на работе. Мой зять, который работал очень далеко от места работы дочери, приехал бы к ней медленнее, чем кто-то повез бы ее прямо с работы. А моя племянница вся с отеками (плохо работали почки), в кроссовках мужа, с распухшими ногами ездила на работу и с работы всю беременность! Я считаю, что в такой прекрасной стране надо не нелегалам помогать, а обратить внимание на женское здоровье! Неужели никто не выскажется?»

Ludmila Fomina: «Мы приобрели то, что невозможно приобрести за деньги: тяжелая, не поддающаяся лечению астма сына осталась там. И это только side effect. Мы уезжали из страшной страны в страшное время. Войны, криминал, не было лекарств и многого нужного для нормальной жизни, когда можно не доставать по знакомству, а просто пойти и купить. Но были друзья, которых не заменишь. Эмиграция – лакмусовая бумажка. Очень хорошо показывает, кто ты есть. Уже то, что поднялся и поехал в новое и неизведанное, – характер. Муж, большой начальник предприятия союзного значения, не стушевался здесь, пошел на интервью с плохим еще английским и стал обычным maintenance crew работником. Ездил далеко. Я никогда не думала оказаться офисной крысой. Оказалась. Но и в этом нашлось неожиданно много интересного и положительного. Не ныли и приспосабливались».

Marina Grishin: «Мне трудно рассуждать на эту тему, потому что я элементарно ЖИВА только благодаря Америке…»

Tanya Savashynskaya: «Я вообще ничего не потеряла. Все, что у меня есть, во всех смыслах, я создала себе сама в Америке и что было бы невозможно там. Поэтому и ничего не потеряла. Я довольно хорошо себе представляю, какой бы была моя жизнь сейчас там, если бы я не уехала в неизвестность 18 лет назад. И это позволяет не только ни о чем не жалеть, но и постоянно радоваться».

Al Pri: «Это сладкое слово «свобода»! Потерял – ничего. Приобрел – все! G-d bless America, my home, sweet home!»

Gene Klebanov: «Потерял свои цепи… Приобрел насыщенную, полноценную жизнь.

С эмигрантами, ностальгирующими по совку, не общаюсь… никак… рву все связи, т. к. считаю их душевнобольными (включая своего родного брата). К той же категории отношу и трампофобов.… Жизнь удалась…»

Natasha Rozenoer: «Тема сложная и небезопасная для обсуждения. Мы долго сидели в мучительном отказе. Уезжая, не знали, сумеем ли когда-нибудь увидеть родных. Да и обе страны, Россия и Америка, так сильно поменялись за последние 30 лет… Я бы сказала, что в эмиграции нашла свободу и способность передвигаться по миру, что для меня очень важно. Уехала, в основном, чтобы дать сыну шанс разложить карты, как ему захочется. Пока он не сказал, что не хочет больше жить в Америке и особенно растить тут детей, и не уехал в Израиль, я считала, что выбрала хоть и трудный, но правильный путь. Теперь не уверена».

Vladimir Yancher: «Эмиграция из СССР – это как рыба, выпущенная из аквариума в реку, или как тигр из зоопарка в саванну. Много новых проблем, но и новых возможностей и радостей с глубоким моральным удовлетворением».

Nelli Nemtsova: «Это вторая жизнь с самого начала. Немерено испытано чувств и открытий. Но открытия не прекращались, приходили все новые. Стало ясно, что раньше мы понятия не имели о мире и людях в других мирах. Поскольку в Европе все близко и было недорого, сумели с мужем много объездить, прошли пешком пол-Италии и пол-Испании, и еще много чего. Это был самый прекрасный подарок эмиграции. Первое время думали, что сбежали из совка. Со временем поняли, что совок сегодня везде. В выборе общения очень переборчивы. Но мы приехали в другую Европу. Жаль, что сейчас она на глазах разваливается, самоуничтожается и перенимает совковый опыт».

Vera Zhukov: «Дала: чувство свободы, самоуважения, самовыражения, большей уверенности в завтрашнем дне, финансовой стабильности, а с ней возможности путешествовать по миру. Могу продолжить… Потеряна возможность личного общения со старыми друзьями».

Ludmila Mostovoy: «Я уехала из СССР в 20 лет, фактически ребенком. Ничего не потеряла, только приобрела. Вся моя жизнь связана с Израилем и Америкой. Больше всего благодарна моим родителям, что увезли меня в том далеком 91-м. Уверена, что там у меня не было бы ничего из того, что есть сегодня. И речь не только о материальном достатке. Ну, и спасибо за развал Союза. Вряд ли мои родители решились бы на переезд, если б не та неразбериха, что творилась в стране, а мне в принципе, молодой и беззаботной, и там в тот момент неплохо было».

Svetlana Shevlyakov: «1997-й. Нужна была медицинская помощь ребенку. Как оказалось, диагноз российскими врачами был поставлен неправильно, и если бы не уехали, то залечили бы дите насмерть. В Стэнфорде диагноз был отменен, проблема устранена в течение буквально недели…

Что было там: родные, друзья, много работы, постоянная борьба за выживание и нищета (то есть тогда мы так не думали, называли это жизнью). Здесь: родные. Да, часть осталась там, и мы по ним скучаем, но обеденный стол нужно будет по выходным раздвигать до 12 мест!

Друзья – конечно же! Обросли друзьями. Работа – интереснейшая! Муж – один из кофаундеров стартапа с мечтами перевернуть весь мир. У меня – свой бизнес(ы). Дети ищут, чем им интересно заниматься, а не просто работу за зарплату…

Наверное, это и есть главное: свобода выбора. Там – не было, тут – во всем: чем заниматься, где жить, с кем общаться, чему учиться… И еще уважение. К человеческой жизни, к границам личного пространства каждого, к собственности… Друг к другу. Это главное. Как-то так…

В общем, мое – это здесь. А тому времени и месту – благодарность, что вырастили меня такой, какая я есть: неугомонной, любопытной, без привязки к месту, без страха. Именно такой мне здесь, в Америке, очень нравится! А этой стране – низкий поклон за все, что нам дано. Никогда не пользовались ни льготами, ни помощью государства, все время работали сами. Но за возможности, которые нам даны и которые мы реализовываем здесь, спасибо!»

Irene Nk: «Можно я спрошу? Что потеряли? Я сидела с ребенком дома довольно долго. Но! Первые несколько месяцев мне платили аж 35 р., а потом и вовсе перестали. То есть место на работе было за мной, но жить было не на что. И чем это отличается от «здесь»? Я даже не хочу вдаваться в подробности о бесплатных программах для людей с низким доходом здесь. Это действительно отдельная тема».

Helen Timen: «Я, кроме потери мамы 30 лет назад, больше ничего не теряла, слава богу! Все, что в меня вложили родители, взяла с собой – и с головой в новую жизнь, где я только приобрела! Спасибо за такой шанс в жизни!»

Tatyana Yurkhova: «В Америке я научилась улыбаться, любить людей и ждать от них только добра. Это было легко: видимо, у меня была врожденная предрасположенность. Возвращаясь обратно повидаться с родными, веду себя так же, по инерции… Удивительно, что даже задолбанные жизнью люди охотно отвечают тем же… А когда нарываюсь на мелкое хамство, страшно удивляюсь, отвыкла… Это только малюсенький аспект… Обобщая: я свободна и могу быть сама собой. Это здорово!»

Alexander Shatravka: «Это жизнь по собственному выбору, где в конечном счете видно, чего ты стоил в этой жизни, достиг того, о чем мечтал, или нет. Это может быть мечта стать миллионером и мечта отшельника жить независимой собственной жизнью. В той стране, откуда мы выбрались, выбора не было. Представить себе не мог, что жизнь придется прожить в ненавистной стране, где терять было нечего. В Америке живу так, как мне нравится, главное, что ни от кого нет зависимости».

Yelena Brusilovsky: «Уехали в 1991 г., потеряли все, что нажили за 20 лет, а родители за 45. Взяли пару чемоданов на человека и по $100.

По большому счету не потеряли ни-че-го. После посадки в аэропорту я почувствовала, что с моих плеч свалился груз страха и подавленности. Четко почувствовала свободу даже при том, что не было ничего вообще, одни долги.

Для меня Америка – моя страна, где я нашла свободу, приобрела новую профессию и не хочу вспоминать жизнь в той стране. Обожаю Америку, особенно теперь, когда выбрали лучшего президента за все времена».

Tatiana Vytte–Phillips: «Милая Жанна, тема очень интересная и НУЖНАЯ! Мне кажется, что это важно, чтоб люди серьезно задумались: а правда, что мы потеряли, а что приобрели? Что касается меня, то у меня немного другая судьба. Я родилась в Шанхае, Китае. У меня до 10 лет было сказочное детство, в любви, прекрасном светском и религиозном воспитании и богатстве. Летом 1954 г. мы приехали в Советский Союз. Мы прожили в разных частях его 10 с половиной лет. К счастью, мамина сестра жила в Америке и с 1957 г. посылала нам посылки, без которых мы, скорее всего, умерли бы от голода. Мы так и не смогли ассимилироваться, встречались и дружили большей частью с такими же репатриантами, как мы сами, по двум причинам. Первая: когда люди узнавали, что мы из-за границы и плюс там еще есть родственники, ну, сами понимаете… нас просто боялись. Вторая причина: у нас остались заграничный образ мышления и шкала ценностей, у нас было мало общего с местным населением. Поголовное хамство, очереди, грязь, воровство, стукачество, люди из ГУЛАГа, КГБ. Все это осталось в памяти, как и многое другое. Но там я встретила несколько воистину святых людей и несколько очень добрых, прекрасных людей. С некоторыми я до сих пор дружна, более 60 лет! Когда в январе 1965 г. мы с мамой приехали в Лос-Анджелес к моей тете, мы были восприняты ею и ее друзьями как советские. Сейчас, встречаясь с новоприезжими, я понимаю, что моя тетя Соня имела в виду. Короче, сперва нам было сложно приспособиться к новой, но сытой, материально благополучной жизни. Однако через какое-то время все встало на свои места, и вот уже 54 года я пользуюсь свободой, благополучием, общаюсь со щедрыми, добрыми, чудесными американцами. Я отлично знаю английский язык, и я бесконечно благодарна этой стране».

Yelena Svecharnik: «Америка намного продлила годы жизни моим родителям. Несмотря на приезд сюда в зрелом возрасте (мне было около 50 лет), эта страна подарила мне чувство уважения к себе и новую жизнь (я ненавидела свою инженерную профессию). Я по-настоящему глубоко увлеклась творчеством и последние 20 лет рисую всерьез. В России этого никогда бы не случилось – такое возрождение невозможно без прекрасного и неописуемого чувства свободы, появившегося тут!»

Ludmila Silbershtein: «Потеряла добрые, честные, нелицемерные, открытые, не лукавые отношения среди людей».

Janna Sundeyeva: «Для меня эмиграция открыла меня саму – другую. Открыла человека, о существовании которого я просто не догадывалась… как это ни странно звучит».

Natalie Chern: «Дорогая Жанна, вот лучше, чем вы сказали, никто не сказал! Вы открыли себя саму. Я, наверное, должна бы была написать то же самое. Я была тишайшей девочкой, которая росла под крылом любящих родителей. В борьбе за выезд я превратилась в другого человека, мой бывший муж не давал мне разрешения на вывоз дочки, годами издевался. Я победила, продав все, что было в нашем доме, и расплатилась с ним за вывоз ребенка. Приехали мы 28 лет назад, когда здесь была страшная рецессия, и я снова встала на баррикады и боролась за свою семью из трех женщин. И победила, феминисткой не стала… Но честно высказала свои мысли, ответив на ваш вопрос».

Janna Sundeyeva – Natalie Chern: «Вот видите!!! Как точно вы подметили: вы победили, не став феминисткой…»

Emiliya Khatskevich: «Может быть, я отличаюсь от многих тем, что до отъезда, несмотря на происки мешающих, имела хорошую работу, такую же медицину для всей семьи, бывала, по работе и так, во многих странах. Я хотела, чтобы сын, окончив юрфак, не рисковал, не нарушал закон, не давал взятки судьям и не только. Потеряла я большую часть культуры, пожалуй, главное – театры! Друзья настоящие не теряются, они есть и там и здесь. Сама вот уже 20 лет занимаюсь тем, что мне так интересно! Радуюсь хорошему и здесь и там. Никогда не пожалела о переезде».

Galina Korsunsky–khazanovich: «Дала новый социальный строй, новый язык, материальное благополучие, возможность водить машину и наслаждаться хорошими дорогами, повидать другие страны, отняла друзей и молодость…»

Alex Kaydanov: «Ушел из рабства и унижений и приобрел свободу и уважение».

Andrey Gurov: «Потерял только общение с друзьями и родней. Приобрел все: семью, цели, достойную работу, ну и разные материальные блага».

Eugene Lipovetsky: «Мы вошли чужими в другую культуру, материально и политически на века впереди той, из которой мы приехали. Многое поняли. Потеряли человеческую близость, the ooziness of Soviet life. Приобрели отторженность, по песне из «Последнего дюйма». Американцами не стали, а скорее колонистами в чужой стране».

Igor Feldman: «Все, что я имею в жизни хорошего, я приобрел благодаря эмиграции. Семью, дом и работу, но еще другое восприятие мира и самооценку. Там, если бы не уехал, тоже многое было, но все было другое. Не люблю говорить о том, что потерял».

Alex Yaroshinsky: «Эмиграция не отняла ничего, а дала все. Все, о чем мечтал.

Ни дня ностальгии. Был в Москве после отъезда несколько раз. По ощущениям дом точно в Калифорнии. И еще оценил, насколько важен для меня Израиль. Совершенно особое место. Туда тянет всегда».

Helen Brook: «Мы оставили там большие отпуска и высокие зарплаты. Мы оставили могилы близких, красивейший в мире город, с которым связаны вся жизнь и дорогие воспоминания. Мы оставили страну, где расстреливали врачей и писателей. И где, уже на нашем веку, лучших из лучших не брали в университеты и на работу по специальности. Мы оставили народ, мечтающий «спасать Россию». Мы приобрели достойную жизнь и свободу, от которой дух захватывает. Мы начали с нуля и столького добились – всего, о чем мечтали. Наши дети плохо говорят по-русски, потому что этот язык им не родной. И наши корни вовсе не там. God bless America!»

Yelena Brusilovsky: «Мне кажется, у нашей иммиграции, несмотря на различия, много общего. Мы все прикладывали большие усилия, чтобы найти себя в новой жизни и в свободной стране. Мы теперь понимаем, что здесь все зависит от самого человека, его усилий и желания. Ну, и немного удачи. Мне когда-то объяснили, что такое удача в Америке. Это упорная учеба, многолетний труд и ожидание возможности. И когда она придет, воспользоваться ею. Думаю, что большинство из нас это прошли».

Janna Sundeyeva: «Наверное, я завершу этот разговор? Я очень, очень признательна каждому из вас, потому что вопрос предполагал не просто определенный уровень откровенности, но и время – задуматься. По крайней мере, у меня это заняло определенное время.

Я никогда не мечтала об эмиграции. Я довольно быстро поняла (годам к 16, а точнее мне дали понять), где мы живем и в чем, но мне всегда очень дороги были друзья. Был наш круг, где собирались, спорили до хрипоты и чуть не до драки (нет, не про Трампа, а про литературу, про жизнь). Была важная, как оказалось, для меня атмосфера, где можно критиковать и спорить, и никто не посчитает себя оскорбленным до смерти…

В спорах умных людей я, как правило, молчала и слушала (так проще сойти за умную). Слушать было что.

Потом стало душно, еще душнее, а потом очень мерзко. И стали исчезать друзья, уезжать кто куда.

Уехала я после серьезной депрессии там. Потому что больно было наконец осознать, что ты на фиг не нужен стране, которой отдано было много – и отдано без расчета на дивиденды.

Но чтоб так были не нужны – я признаюсь, принять это было больно.

Но пришлось принять. И уехать. К счастью, уехать.

Эмиграция мне открыла нового человека, который, как оказалось, может не катиться по рельсам, а прокладывать свои рельсы. Делать то, чего никогда не только не делала, но и не думала, что могу. Смогла. Училась тому, о существовании чего в принципе не подозревала.

Познакомилась с замечательными людьми, которых там бы не встретила (даже географически).

Почувствовала другой уровень свободы, нет, не абсолютной, но свободы.

Я всегда очень не любила врать. Здесь мне этого не надо делать в принципе.

Потеряла я многих друзей, потому что тех, кто с детства и из школы, не заменить. Нет, общаемся, но многие там… Далеко. А те, кто в Америке, тоже далеко – в Нью-Йорке.

Потеряла еще то, что любила: много читала. Сейчас совсем мало времени на это. Скучаю по чтению.

Вся ностальгия моя была там и перед отъездом. И это была ностальгия по друзьям, растворявшимся в тумане. Ни одной секунды ностальгии здесь. И огромная благодарность стране за свободу быть собой. Отобрать это чувство свободы я постараюсь никому не позволить».

Жанна СУНДЕЕВА