Чего стоит демократия

Казалось бы, термин «демократия» разброса трактовок не допускает. Власть народа, она, как говорится, власть народа и есть. Однако если применить это определение к реально существующим государствам, то мы увидим, что разброс имеется. Есть монархии, практикующие для руководителей всех уровней, кроме самих монархов, честные и состязательные выборы. Есть республики, оснащенные всеми атрибутами народовластия, являющиеся, тем не менее, лишь макетами демократического государства.

То, что случилось не так давно в кнессете, называют по-разному: черным днем в истории израильской демократии, боем за будущее государство, за демократию и власть закона, разрушением законодательной власти, унижением и растаптыванием кнессета. Парламентарии в течение сорока пяти часов обсуждали «закон о рекомендациях». Документ в конце концов был принят со счетом 59:54, что говорит не просто об отсутствии консенсуса, но, можно сказать, о расколе корпуса законодателей на две почти равные части.

Возможно, не все читатели газеты пристально следят за кипением израильской парламентской кухни, поэтому позволим себе остановиться на упомянутом законе чуть подробнее. Дело здесь вот в чем. Одним из приемов политической борьбы (о чем говорить, однако, считается неприличным) является расследование действий представителей противоборствующей стороны на предмет обнаружения противоправных действий. В отличие от ставшей нынче модной в англоязычном мире темы сексуального харассмента, в Израиле в ход идет все что угодно, включая и разного рода экономические грехи и грешки. Что-то доводится до конца, если находится, что доводить, но, я думаю, не менее половины случаев кончаются ничем, как это было с многолетним преследованием Либермана и тремя годами, пропавшими, по его собственным словам, у Ривлина.

Юмор, если можно так говорить, обсуждая не самые приятные периоды жизни подозреваемых, заключается в том, что кое-кто, даже будучи осужден, в том числе и за нарушение общественного доверия, и получив, к примеру, 3 месяца условно и штраф в 10 000 шекелей, вновь возвращается в руководящую обойму и обнаруживается на самых высоких постах.

Тем не менее инициаторы видят смысл в подобных операциях: конкурент, во-первых, сбивается с дыхания, будучи вынужден постоянно огрызаться в ответ на обвинения, а во-вторых, он на время (а то и навсегда) сходит с круга и не мешает жить.

В описанном «увлекательном» процессе рекомендации полиции играют огромную роль. Даже не столько они, сколько регулярно появляющиеся в прессе сообщения о том, что полиция, мол, скоро, совсем уже скоро, вот-вот закончит следствие и огласит рекомендации прокуратуре, как быть с негодником – передать дело в суд или прекратить его. Если ожидается передача в суд, то, как правило, одна из многочисленных организаций, подрабатывающих проведением всякого рода опросов, проводит таковой, чтобы выяснить, а что будет, если выборы состоятся завтра. И, конечно, в этом случае рейтинг потенциального обвиняемого и его партии ожидаемо объявляется уменьшившимся. Электорат, естественно, мотает это на ус, и рано или поздно, когда пробьет час нести свои голоса своим избранникам, кто-то чего-то недосчитается, а у кого-то прибудет.

Вот об этой практике и шла речь в пресловутом законе. Его сторонники справедливо утверждали, что в случае злоупотреблений или неверного толкования законов со стороны правоохранительных органов возможны эксцессы, отравляющие жизнь тем, чьи дела передаются полицией в суд, несмотря на отсутствие доказательств. Противники закона, также совершенно справедливо, перечисляли случаи вопиющих, как утверждалось, нарушений со стороны политиков разного ранга, которые, мол, подтверждаются расследованием, но если лишить полицию права передавать наверх рекомендации, то злоумышленники избегнут наказания, и зло восторжествует.

Кроме того, противники утверждали, что, будучи принятым, документ сделает неприкосновенным нынешнего премьер-министра, которого оппоненты замучились пытаться отстранить от власти всеми другими легитимными способами. То есть исчезнет тот неофициальный, но очень действенный инструмент воздействия на общественное мнение, о котором мы говорили выше.

И вот вечером 25 декабря началось то, с чего мы начали разговор: процедура голосования. Оппозиция держалась до последнего. Было внесено полторы тысячи поправок. Перед голосованием следовало их обсудить, и обсуждение длилось до глубокой ночи на 28 декабря.

Закон ожидаемо был принят, пусть и с небольшим перевесом.

Полиция потеряла возможность рекомендовать прокуратуре по завершении расследования, какие обвинения следует выдвинуть. Однако выводы расследования, связанные с доказательной базой, передаваться будут. В делах против ведущих политических деятелей, расследуемых до сегодняшнего дня совместно с представителями прокуратуры, полиция не будет передавать обвинению какие-либо выводы, а только материалы следствия. Юридический же советник правительства сможет, если сочтет необходимым, отдельно запросить у полиции ее выводы.

Но это уже не интересно. Интересно то, что последовало дальше.

Поскольку просто так занять несколько суток без перерыва одним заседанием кнессета нереально, оппозиция предприняла редкую, хотя и не беспрецедентную процедуру, называемую филибастером. Депутаты занимали место на трибуне и предавались тому, что им приходило в голову. Кто-то выступал вроде бы даже близко к теме, как, например, парламентарий от «Сионистского лагеря» Йоэль Хасон, который несколько часов зачитывал поступающие ему на телефон обращения граждан. Но большинство откровенно тянули резину. Соратник Хасона по партии Эйтан Кабель прочел с трибуны вслух книгу «Эйха», которую читают в дни траура. И так далее.

Было ясно, что затея заболтать документ не удалась: коалиция тверда в намерении пересидеть оппозицию и добиться принятия закона. Это побудило лидера партии «Еш Атид» Яира Лапида объявить, что он дойдет до Высшего суда справедливости. Это вызвало возмущение членов большинства, на что Лапид, обвиненный в нарушении парламентской демократии, заявил, что не им его учить соблюдению демократических норм. Он, Лапид, дескать, не нуждается в разрешении ни министра юстиции, ни спикера кнессета, если хочет подать иск в БАГАЦ или организовать уличную демонстрацию. Происходящее он назвал разрушением демократии и посетовал, что делающие это выступают от ее имени.

От лица демократии действовал, по его словам, и спикер кнессета Юлий Эдельштейн, так как без его разрешения процесс филибастера не мог быть инициирован. Именно он убедил коалицию не прибегать к особым мерам для ограничения времени дискуссии. Именно ему оппозиция обязана тем, что на 45 часов она получила трибуну в свое полное распоряжение. Ему оставалось бы только говорить об этом как о своем достижении на ниве служения демократии и поставить его себе в заслугу, но все испортил упомянутый Лапид со своим походом в БАГАЦ. И Эдельштейн теперь спрашивает, почему он должен был спать на диванчике в своем кабинете, полностью перекраивать распорядок дня и трое суток заниматься лишь этим законом.

В самом деле, хотя филибастер и является законным инструментом политической борьбы, то, чем занимался кнессет столько времени, отстаиванием интересов избирателей никак не назовешь, считает депутат от партии «Кулану» Акрам Хасон (однофамилец Хасона, зачитывавшего телефонные сообщения). Он говорит, что странно этот инструмент применять так, как это делает оппозиция. И порядку работы, и образу кнессета это наносит, по его мнению, огромный вред: парализуется деятельность комиссий, проекты стоят, проблемы не обсуждаются, бессмысленно тратятся общественные деньги.

Верно? Верно. Но у Эдельштейна есть на это возражение. Он напоминает об избитой, но верной, по его словам, фразе: «Демократия стоит денег». И он считает, что не следует в целях экономии отменять демократический процесс.

Подведем итоги. В результате обсуждения в печати того, как принимался «закон о рекомендациях», мы узнали, что демократия не кончается стенами парламента. Что, проиграв парламентскую процедуру, совсем не зазорно подать в суд. И даже выносить свою правоту на улицы, чтобы доказать… Кому и что? Это, наверное, неважно.

Еще мы узнали, что демократия стоит денег, но она того стоит.

Есть, наверное, и другие определения этого замечательного явления. И  мы будем теперь более внимательно следить за политическим процессом, чтобы не пропустить их.

Сергей ВОСКОВСКИЙ