Бакалавр? A складывать и вычитать умеете? Вы приняты!

Сокращение DEI (Diversity, Equity, Inclusion) в названии статьи довольно сложно адекватно перевести на русский. Буквально все слова вроде понятны: Разнообразие, Равенство, Включение, но фактически каждое означает не то, что читатель может себе вообразить. Более того, стронники этого самого DEI тоже определяют его компоненты несколько по-разному. Так что я попробую дать какое-то общее истолкование с позиций тех, кто защищает все это направление деятельности и добавлю свои короткие комментарии.

Разнообразие – борьба за то, чтобы во всех сферах было как можно больше людей разного типа, главным образом по полу, сексуальной ориентации, расе, религии и др. (но отнюдь не по политическим взглядам – с этим как раз категорически борются, выпалывая отовсюду “консерваторов” по мере возможности).

Равенство – это не то равенство каждого перед законом, которое и так уже давным давно существует, равенство возможностей (оно определяется словом equality и строго отличается от equity), а равенство результатов: например, доходы белых и черных как групп населения должны быть равны; доля черных и белых в тюрьмах должна быть пропjрционально их доле в населении и подобные вещи. Идея в том, чтобы исторически пострадавшим группам как-то компенсировать их отставание.

 Inclusion (Включение) лучше перевести, наверно, как Участие – имеется в виду система организации этого самого Разнообразия: все должны на равных участвовать в труде, и этому надо способствовать.

Как видно, все провозглашенные лозунги выглядят очень заманчиво (что и заставляет миллионы людей поддерживать их), но в реальности они нарушают самым явным образом основу свободного общества – вместо индивидуального человека ценится его принадлежность к определенной группе (белые занимают роль “исторических притеснителей”, а черные – “угнетенных”), а вместо единственно верного критерия при оценке качества труда по реальным заслугам человека (meritocracy) предлагаются критерии, ничего с этом общего не имеющие (типа процентного соотношения различных рас в одном коллективе). Я не буду распространяться насчет порочности этого подхода в целом (уже писал пару раз тут и тут), а перехожу к предмету статьи – к тому, какую роль “специалисты по DEI” играют в данное время в США (в силу упомянутых трудностей перевода я оставлю сокращение DEI на английском).

В недавнем обсуждении ситуации «пробуждения» (wokeness – модное название всего супер-левого движения, охватившего Америку) в американских университетах профессор Кимберли Джонсон представила таблицу, в которой показаны данные о заработной плате сотрудников департамента DEI в Университете штата Мичиган (MSU) в 2018-2019 годах. В штатном расписании 82 должности; годовая зарплата варьирует от скромных 42,000 долларов для помощника по административным вопросам до 408 000 долларов для Вице Президента по вопросам Разнообразия (что чуть выше зарплаты Президента Америки, равной 400,000 долларов). Общая годовая оплата труда сотрудников DEI в MSU составляет 10,6 миллиона долларов. Это много или мало для одного университета?

Количество студентов в MSU составляет около 50 000 человек; штат состоит из 5 500 ученых и 7 400 администраторов. Итак, один специалист ДЭИ идеологически должен обслуживать в среднем 767 человек. Советский Союз не мог позволить себе такой роскоши. Например, в 1970 г. численность населения в возрасте от 15 до 59 лет составляла 142,6 млн человек; количество оплачиваемых партийных работников («номенклатура») на всех уровнях составляло 99 505 человек. Это дает 1433 взрослых на одного партийного бюрократа (конечно, точное сравнение невозможно; все цифры здесь и ниже приведены только для демонстрации масштабов). Если предположить, что не более 20% аппаратчиков работали исключительно на «идеологическом фронте», то на каждого советского бюрократа приходилось примерно в 7,5 раз больше умов, чем для их коллег в MSU. На самом деле это число было даже больше – в институте, где я преподавал в свое время в Алматы, учились многие тысячи студентов и был только один оплачиваемый партийный секретарь на полную ставку; все остальное делали бесчисленные «добровольцы», члены партии, совмещавшие свою основную работу с партийной деятельностью. В Америке нет такого массового «волонтерства» (хотя уже призывают в эту): бизнес DEI передан в надежные, профессиональные руки.

Важно отметить, что эти сотрудники DEI обычно даже не проводят презентации или обучение, а просто организуют их (конечно, наряду со своим главным занятием – следить за “расовой справедливостью” на вверенном им участке). Реальная идеологическая работа обычно выполняется профессионалами. По данным специального расследования, звезда этого бизнеса, профессор Ибрам Кенди, берет от 10,000 до 20,000 долларов за лекцию.

Его главный тезис «антирасизма» постулирует, что любые различия между расовыми группами по разным характеристикам (доход, уровень образования, преступности и т. д.) объясняются только одним фактором: «белым расизмом» (и единственным средством от него является «обратная дискриминация»). Точно так же профессор Робин ДиАнджело с ее концепцией «хрупкости белых» (основа чрезвычайно популярной идеологии DEI «спасения людей» от непризнанных или отвергающимися ими грехов расистов) брала в среднем 14,000 долларов за выступление в 2021 году, что вдвое больше чем в 2018 году; спрос на «правду» быстро растет.

Медианный уровень заработной платы «Менеджера DEI» составлял 124,383 доллара (29 октября 2021 г.). Такая зарплата выглядит вполне прилично для воинов за «равноправие», особенно по сравнению со медианным уровнем США в 51,470 долларов; цифры для MSU теперь становятся не такими уж особенными. Как и во многих случаях в истории, бесстрашные борцы за всеобщую «справедливость» почему-то не совсем равны другим, когда дело касается личного дохода. Многие консалтинговые компании предлагают свои DEI услуги, добавляя изюминку этому бурно развивающемуся рынку. Даже их названия отражают богатое разнообразие всего проекта: от строгого «Института расового равенства» до делового «Центр менеджмента» и до игривого «Две коричневые девушки», которое больше похоже на эротическую рекламу, чем на скучную консалтинговую компанию.

Если данные MSU и другие приведенные выше цифры о чем-то говорят, то легко предположить, что по всей стране существуют многие тысячи «специалистов DEI» (более точные оценки получить трудно), которые появились, как грибы после дождя, после беспорядков лета 2020 года…

Я сделал проверку на одном из самых популярных сайтов поиска вакансий Indeed 24-26 ноября 2021 года. Она дала следующие результаты (цифры показывают количество буквальных совпадений, когда запрос пишется в кавычках): racial equity (расовое равенство) – 5,218; diversity (разнообразие) – 2,542; DEI 11,355; antiracizm (aнтирасизм) – 1056; anti-racism (aнти-расизм) – 3,518; diversity equity inclusion (разнообразие, равенствo, включение) – 19,800 человек.

Конечно, многие из этих терминов частично совпадают в описании работ, но вполне уверенно можно дать нижнюю оценку в 20,000 уникальных должностей. Количество компаний в США с числом сотрудников более 500 составляет 42,800. Скорее всего, только крупные компании примерно такого размера могут позволить себе нанять на полную ставку работников DEI. Это означает, что примерно половина крупных компаний США имеют открытые позиции прямо сейчас (конечно, у некоторых компаний есть более чем одна вакансия). Ясно, что потребность в 20,000+ специалистов DEI действительно высока, намного выше, чем на «математика» (121), «физика» (1,711), «химика» (4,304) и даже «журналиста» (2,530).

Я также просмотрел десять случайно выбранных сообщений о должностях в DEI. Шесть компаний требовали степени бакалавра, четыре – нет. Среди требований были: «глубокое увлечение DEI и вовлеченностью сотрудников», «страсть к развитию DEI в образовании» и «бросать вызов…принципам работы». Практически во всех объявлениях говорится, что кандидаты должны обладать «Способностью отслеживать и сообщать о индикаторах программы DEI». Более или менее ясно, что означают эти «индикаторы»: какой процент определенной расы находится здесь или там. Особенно характерно было одно объявление. Степень бакалавра для Специалиста по расовому равенству предпочтительна, но не обязательна. А вот что требовалось: «Математические навыки: умение складывать, вычитать, умножать и делить… использование целых чисел, обыкновенных дробей и десятичных знаков». «Очень мудрая компания, – подумал я. Они знают, чего ожидать от соискателей, и изо всех сил стараются предотвратить совсем паршивую ситуацию.

Чем занимаются эти «специалисты DEI», в чем конкретно заключается их работа? Честно говоря, я не могу представить себе повседневную деятельность 82-х человек в MSU и тысяч других организаций в стране по 8 часов в день, день за днем, месяц за месяцем, год за годом. Расовые проблемы и конфликты не могут возникнуть из ниоткуда, превратившись из почти невидимого 5-10 лет назад явления в процветающий рынок сейчас. Когда люди занимают оплачиваемые должности без четкой цели, они должны делать все возможное, чтобы продемонстрировать свою полезность, оправдывая свое существование, как это делает любая бюрократия. Им следует изобретать новые “расово напряженные ситуации”. Предполагая, что все они умеют складывать и вычитать, специалисты должны складывать все случаи «неравенства» и вычитать из них случаи «равенства» таким образом, чтобы некоторая несправедливость всегда присутствовала.

При этом они не обязаны заботиться в процессе “сложения – вычитания” о том, что произошло на самом деле, а чего не было. Характерная история прекрасно иллюстрирует, как это работает: профессор права в одном университете однажды сравнил ситуацию, когда вдруг на человека обрушивается множество проблем одновременно со сценой из классического фильма ужасов, в котором «тараканы вылезают из всех щелей в доме». Умышленно или нет, но некоторые студенты восприняли эту фразу как сравнение черных граждан с тараканами и пожаловались в офис DEI. Там, конечно, сразу же громко заявили об этом вопиющем случае расизма, но, что абсолютно примечательно, когда нелепая ошибка была обнаружена, управление не сняло эти совершенно необоснованные обвинения, по известному принципу “был бы человек, а статья найдется”. Профессор отстранен от работы и сейчас борется за свои отнятые права.

Сама по себе “критическая расовая теория” (CRT), лежащая в основе деятельности всех этих “DEI менеджеров” не является теорией ни в каком смысле, который обычно вкладывается в это слово. Она не выдерживает ни малейшей критики, когда сталкивается с какими-то внятными возражениями. Все ее “тезисы” насквозь фальшивы, когда рассматриваются хотя бы на один шаг дальше первоначальных пустых деклараций. Например, как можно доказать, что различия в доходах между черными и белыми объясняются только белым расизмом и дискриминацией? Понятно, что масса других факторов играет тут роль: общий уровень интеллекта, социальные условия, система образования, культурные традиции в семье, неполные семьи (настоящее бедствие для черных), преступность в ближайшем окружении и т.д. Даже если некая дискриминация (которая офицально отсутствует около шестидесяти лет) и имеет место, требуется очень серьезное специальное исследование, чтобы определить ее уровень. Но ничего подобного не делается, тезис просто голословно провозглашается. Или: как доказать, что “скрытый расизм” незримо сидит в каждом белом человеке (но не в черном, что характерно)? Это тем более невозможно (попробуй найди что-то скрытое), разве что с помощью изощренных психологических экспериментов. Но и этого не делается; тезис выдвигается как самочевидный. Или: как относиться к выходцам из Азии, которые в Америке в среднем более успешны, чем белые? Этот вопрос приверженцы CRT замалчивают или искривляют, как могут: например, зявляют, что они “примыкают” (adjacent) к белым – вроде, их нельзя назвать опрессорами, как ненавистных белых, но и нельзя зачислить в свои сторонники, ибо вся конструкция сразу рассыпается. Или – что вообще делать с огромным количеством людей со смешанной расовой идентичностью? Если кто-то наполовину черный, наполовину белый – он “опрессор” или “пострадавший”?

Или если в целях “разнообразия” на работу берут человека меньшей квалификации, но правильного цвета кожи (чем, собственно, и занимаются все борцы за счастье), то это неизбежно понижает качество деятельности компании. Да или нет? Если скажешь “да”,  то попадешь в расисты.  Если скажешь “нет”,  попадешь в дурацкое положение, отрицая очевидное – такая практика ведет к регрессу в бизнесе (именно это и происходит).

Все эти и многие подобные вопросы никогда открыто и особенно публично не обсуждаются. Как только такие попытки предпринимаются – сторонники CRT либо уклоняются от ответов, либо вообще заявляют, что никакого CRT они не знают, заявляя что это чисто академическя дисциплина, а не повседневная практика и т.п. Ибрам Кенди, один из наиболее популярных авторов, совершенно казуистически отвергает свою собственную связь с CRT; за его аргументами очень забавно наблюдать, но не хочется разбирать все это тут  слишком подробно. Более того, наступление на CRT в школе со стороны родителей (благодаря чему в значительной мере на недавних выборах в Виржинии победил реслубликанский кандидат) объявляется “запугиванием публики” несуществующим феноменом, некоей борьбой консерваторов с придуманными ими ветряными мельницами расовой теории. сама по себе борьба с CRT уже объявляется, естественно, расизмом. Эта тактика замалчивания спора по существу, искажения названия, но сохранения содержания чрезвычайна опасна и достойна специального рассмотрения. Грубо говоря, если большевики никогда не скрывали свои цели и подводили под них “теоретическую базу” (все же тексты Маркса несравнимы по своему более высокому качеству с текстами современных адептов CRT; его аргументы не рассыпаются после простейших вопросов на части и недаром до сих пор вдохновлают миллионы), современная идеологическая волна совмещает беззастенчивую ложь в наружном отрицании своих же провозглашенных принципов с воплощением этих якобы отрицаемых принципов в жизнь.

И вот теперь представьте себе, что если теория рассыпается как карточный домик и не может быть защищена даже ее крупнейшими представителями в открытом диспуте, что могут делать те тысячи и тысячи “рядовых бойцов”, о которых говорилось выше? Естественно, ничего, кроме как примитивно повторять заученные тезисы о том, что “надо черных больше, а белых меньше”, пряча их под красивыми словами о равенстве и прочем. В этом и есть “Американская трагикомедия”, перефразируя Т. Драйзера.

Моя близкая знакомая работает в одном из крупнейших банков Америки. У нее в группе служит черная женщина с хорошим мягким характером, которая делает только то, что требует рутинного повторения, но не справляется с постоянно возникающими отклонениями от рутины. Моя знакомая постоянно выполняет эту часть работы за нее, что занимает много времени. Это длится уже годами. Наконец недавно она не выдержала и поговорила со своим начальником. Тот ответил: “Ну вы же понимаете, что я никак не могу ее уволить. Придется терпеть”. “Ну хорошо”, – спросил я. “Дальше что? Ты же не можешь всю жизнь работать так вот за двоих за те же деньги? Как банк в целом справляется? Ведь она не одна такая?”. “Конечно, нет. Они просто нанимают больше людей. Но умные люди все равно увольняются, особенно в последний год. Я сама не понимаю, чего я сижу. Не знаю, куда податься – везде все одинаково”.

Этот разговор объясняет оборотную сторону политики “разнообразия”, о которой очень мало говорят даже консервативные медиа. Любое отступление от принципов меритократии всегда приводит к одинаковым результатам. Фактически,  означает дополнительную нагрузку на бизнес (“берут новых людей”), которую бизнес так или этак будет перекладывать на потребителей. Растут непроизводительные расходы. Происходит перераспределение национального богатства в пользу тех, кто его не заработал – конечная цель любых революций.

Новая армия очень занятых полуграмотных людей занимает места практически повсюду. Идеологическое воинство поддерживается сильными материальными стимулами. Это лучший способ сделать «равенство результатов» реальным, как это было когда-то в Советском Союзе, особенно в период военного коммунизма: все (кроме “начальства” и некоторых других полезных категорий) были в принципе равны друг другу на минимально возможном уровне бедности. Никакой другой «equity» не может быть, если далеко зашедший процесс не остановить.

Игорь Мандель