Албанский гиббон

Сегодня ночью предстояло ночное вождение танков. A три дня назад было дневное вождение танков. Погода тогда была идеальная: мерзкий холодный дождь и вязкая глинистая грязь. «Условия, приближенные к боевым, « – с садистской ухмылкой порадовал нас комбат. Мы – это около тридцати студентов, посланные в военный лагерь за полгода до диплома.  В течение трех лет раз в неделю мы являлись на военную кафедру института для изучения матчасти, партполитработы и структуры танкового батальона США. Вели занятия отставные офицеры-танкисты. Они прилагали неимоверные усилия, чтобы воспринимать нас всерьез. Мы делали то же по отношению к ним.

Pаз в неделю в течение трех лет мы изучали все системы танка Т-55, который был рассекречен около двадцати лет назад.  Другими словами, сразу после войны в Корее.  Братская помощь СССР братьям по разуму из Обьединенной Арабской Республики (была и такая) привела к тому, что вскоре почти все страны Запада имели в большом количестве эти танки. Но все технические данные сообщались нам под большим секретом, и все мы записывали их в прошнурованные «секретные» тетради.  И вот теперь мы получали практические навыки.

Вождение танка днем не представляло бы больших сложностей, если бы не…  Если бы 20-километровое “кольцо” танкодрома не превратилось в сплошую жидкую глиняную канаву. Дождь не переставал с утра.  Поскольку в строю я обычно замыкал левый фланг, то водить мне пришлось после всех, когда грязь уже была густо насыщена подтеками масла и дизельного топлива. Ухватившись за мокрый, холодный и залепленный грязью борт, я вскарабкался на броню, ударившись головой о ствол пушки и локтем о крышку люка. Я занял место механика-водителя.  В башне на всякий случай находился профессиональный механик-водитель.

Подсоединив ларингофон к внутренней системе связи и поправив слезающий на переносицу танкошлем (один на всех), я поудобнее уселся в маленьком жестком кресле, ожидая команду профессионала.  Команда последовала, и танк двинулся.  Ни с чем невозможно сравнить ощущение той эйфории, которая возникает при вождении танка. Сотни лошадиных сил, 36-тонный вес, пушка и мощный рокот дизеля давали чудесное ощущение вседозволенности. Почему-то сразу расхотелось что-то созидать.  Где-то из глубин выпорхнуло опьяняющее желание все порвать, раздавить  и переломать.  На мгновение вспомнилась светлая березовая роща и полевые цветочки. И сразу же представилось, как, легко подминая березки и наматывая цветочки на траки, я еду через рощу, не снижая скорости, влево. Пoтом вправо. А потом – куда захо…

«Ты куда?! Мать твою!!! Сворачивай!  Ну и чудак!» – мягко напомнил о своем существовании профессиональный механик-водитель.

Конечно, он не сказал «чудак.»  В военной терминологии это слово заменено на созвучное и более емкое. Поразмышляв с рычагами, я в конце концов заставил танк повернуть. Несмотря на дождь, вождение проводилось с открытым люком. Вскоре я выехал на финишную прямую.

«Эй, слышь, видишь вон там дерево?  Tам, справа?..»

«Так точно, вижу.»

«Это уже стоп. Там рядом стоят офицеры-инспекторы. Они следят за вождением.  Усек?»

«Так точно, усек!»

«Значит, так: дави газ в пол, а когда дерево мелькнет – жми горный тормоз.  Машина станет, как на параде. То, шо доктор приписал. Понял, малой?»

«Так точно, понял.»

«Ну, дави газ, салажонок!»

Горный тормоз существует для того, чтобы остановить танк на крутом склоне.  Очень эффективно. Я вдавил педаль газа, насколько мог, в пол. Дизель заревел и машина рванула, как с горы. Все ближе дерево. Я уже мог различить группу офицеров, которые смотрели в мою сторону. И вот «момент истины.»  Дерево!!! Я нажал горный тормоз. Машина замерла, и в ту же секунду четырехметровая волна грязи накрыла меня, танк, и все вокруг. Ну, кто мог знать, что прямо возле дерева была огромная лужа? Я не мог.

Отрывая куски грязи от лица, я наконец смог найти свои глаза. Побултыхавшись в глиняной жиже, которая плескалась вокруг кресла, я выбрался на броню боевой машины. Осторожно соскользнув с нее, я стал по стойке «смирно,» готовый доложить об успешном окончании вождения. Докладывать было некому.  Вокруг расстилалась жидкая глиняная страна.

Потом, к моему удивлению, от небольшого глиняного холмика оторвался кусок неправильной формы и начал перемещаться в моем направлении.  Шестое чуство подсказало мне, что это один из офицеров.

«Курсант… Я закончил вождение. Дистанция  – 20 километров. Температура масла в двигателе…»

«Ат-ставить!!!»

“…Дистанция – 20 километров. Температура масла в двигателе…»

«Аaaaт-стаaa-вить!!!»

«Курсант… Я закончил вож…”

“Два наряда вне очереди!!!»

«За что?  Я же…»

«Разговорчики!!!  Три наряда на кухню!!!»

И вот сегодня, три дня спустя, я получил шанс реабилитироваться. Погода благоприятствовала. Трасса подсохла. Дождя не ожидалось. В вождении участвовало несколько танков.  Моя очередь подошла где-то в районе двух часов ночи.  20-километровая трасса представляла собой неправильный четырехугольник. На каждом повороте горели тусклые фонарики для ориентации.  Ночь была безлунная. Профессиональный механик-водитель танка сидел в башне на командирском месте и изредка включал прожектор, чтобы хоть как-то облегчить вождение. Фары включать не разрешалось. Двигатель мягко урчал, механик в башне изредка ободрял меня нецензурными характеристиками, избитая колея виляла из стороны в сторону.

Впереди слева появился тусклый огонек. Первый поворот. Я повернул и сразу же увидел перед собой танк, который стоял поперек колеи. Мгновенно я свернул вправо и, обьезжая его, соскользнул в глубокий овраг. Свалившись на дно оврага, я машинально переключил на низшую передачу, и танк с оглушительным ревом вырвался из оврага почти по вертикальной стене.  И как только я вырвался из оврага, передо мной возникли стоящие ко мне боком еще два танка. Фары были включены и вокруг ходили какие-то люди. И, по-моему, они что-то делали. Но деталей я уже не замечал. Дав полный газ, я промчался между двумя танками.  Какие-то люди почему-то начали прыгать с этих танков на землю и разбегаться.  Боковым зрением я почувствовал, что проехал вплотную к ним.  Но механик в башне никак это не прокомментировал, и я вырвался на простор.

Люк был открыт.  Прохладный ветер был очень к месту. Я поправил сползающий танкошлем, как вдруг почувствовал, что меня кто-то хлопает по плечу. К моему удивлению, я увидел своего механика-профессионала. Он сидел на корточках возле моего люка. Лицо у него было слегка перекошено.

«Глуши!  Глуши, мать твою, движок! Глуши!!!»

«А что случи…»

«У тебя же ларинг выдернулся, ты шо, не понял??  От, послал на мою голову недоноска!!! Я ему ору…»

«Так я и не за…»

«Ты, притырок, шо, не видел, что между танками трос был натянут???»

«Да не…»

«Они едва успели сдать танк назад и трос уложить на землю. И ты тут же промчался по нему! Ты хоть понимаешь, шо людей бы побил, если бы трос лопнул?..»

«Да не видел я…»

«Ты чо, в армии служил раньше? Сантиметр зазора был, когда между танками впарил… У нас даже асы так не могут…»

«Не… не служил… так я и не заметил, что…»

«Я уже на броне висел… думал, куда сигать… Да и как ты из оврага выбрался? У нас оттуда, если кто свалится, двумя тягачами тянут…

«Та я ж не специально…»

«Эй, слышь, вон фары… это газик с офицерами… На разборку… Значит, так, стоим уже полчаса… трансмиссия… Ничего не знаем и никого не видели… Понял, профессор?»

«Ага…»

«Все.. .говорю я,  а ты – заглохни!»

Встреча с офицерами прошла, как и ожидалась. Я узнал о себе много такого, чего и не подозревал. Но почему-то все в нецензурной форме. Я  все понял, за исключением загадочного выражения «албанский гиббон.» Наверное, особый жаргон танкистов.

 

О вы, кандидаты и доктора наук, члены зарубежных академий и лауреаты престижных премий!  Кого из вас называл  профессором механик-водитель танка?  Меня он так назвал.  И я уверен, что степень «албанский гиббон» тоже надо заслужить.  Мне – удалось.

Орандж-Каунти, Калифорния

 Alveg SPAUG