А потом был Рим…
Быстрее, быстрее… Легко оставляю позади недавних попутчиков.
Перехожу на легкий бег: самолет из Бостона сел полтора часа назад, и меня уже давно ждут Американец и Жена Американца. Мои одноклассники… Мы не виделись почти три года.
По дороге в гостиницу несколько раз едва не проговорился о том, что через два часа должен приземлиться самолет из Лондона с Британцем на борту. Для американцев это пока тайна.
Сепаратные переговоры с британцами длились две недели, и только несколько дней назад прилетела эсэмэска: «Скажу коротко, по-рабочему – да. Подробности письмом».
Подробности заключались в снятом в той же гостинице номере.
В остальном гениальный сценарий, написанный Женой-режиссером, был Британцем бездарно провален.
Вместо того чтобы, согласно диспозиции, явиться в номер к американцам в качестве Room Service, он потерял темп, утратил жизненные ориентиры и в результате примитивно столкнулся с жертвами заговора в лобби гостиницы.
А ведь были времена… В 8-м классе на сцене школьного театра он блестяще осуществил замысел того же режиссера.
Тогда, вместо классической трактовки образа Чацкого (бунтарь, предтеча, дерьма пирога…), на суд зрителю была представлена смелая новаторская концепция…
В одной из сцен Британец (школьному театру не удалось избежать уродливых явлений семейственности и кумовства, свойственных любому театру: роль Чацкого получил будущий муж режиссера) после нескольких реплик остался на сцене, не принимая участия в дальнейшем диалоге.
Мизансцена оказалась сыроватой и до конца не прописанной (свят-свят-свят), и раскованный Британец взял на себя инициативу.
Поднявшись с кресла, он решительно отправился за кулисы в поисках чего-либо, могущего помочь скоротать время до обличительного монолога.
Вернувшись с предметом журнального формата, обернутым газетной обложкой, он важно опустился в кресло и стал заинтересованно перелистывать страницы. «Комсомольская правда» – отчетливо читалось из зала в верхней части правой обложки…
Нашлись люди, от театра невероятно далекие и глубину режиссерской концепции постичь неспособные, которые пытались объяснить произошедшее досадным недоразумением…
Гневно отметаю любые инсинуации: я дважды видел спектакль, и оба раза Чацкий в разных сценах с маниакальным упорством клинического идиота искал и находил заветный номер «Комсомолки» с иконостасом орденов…
Я тоже тогда получил роль… Драматичный, полный страстей и противоречий образ князя Тугоуховского.
Текст помню до сих пор наизусть – ни одного слова, но зато целых два междометия.
Был соблазн перетянуть центр действия спектакля на князя, но на сцену я не выходил. Дублировал основного актера.
…А потом четыре дня был Рим…
Рим может быть величественно-монументальным, может – легкомысленно-романтичным. На сей раз он был легким, искристым, приветливым и по-феллиниевски теплым и добрым.
Улицы, площади, фонтаны, бесчисленные кафешки, разговоры, веселый треп, когда совершенно неважно, кто именно из пятерки идет рядом с тобой.
Не нужно ничего изображать или притворяться – пожалуй, никто на этом свете не знает меня дольше, чем они.
– Белиссимо!!! – восторженный вопль, издававшийся экзальтированным Американцем с непредсказуемой периодичностью, заставлял вздрагивать римлян и гостей столицы.
Впрочем, он выражал наше общее мнение.
И совершенно отдельное счастье – ночной Рим под теплым дождем с умытой поблескивающей брусчаткой и запахом пыли, когда незачем не только убегать, но даже и прибавлять шагу, потому что становишься с этим дождем одним целым.
Это был мой четвертый Рим, и я был вправе рассчитывать на адекватное к себе отношение, как к старожилу и проводнику. Погорячился, конечно…
Особенно непримирима к моим предложениям была Жена Британца.
На пути к пьяцца Пополо по проложенному мною маршруту мы зашли в кафе, где она немедленно включила свой айпад в поисках альтернативной дороги.
– Как ты с ней живешь, дружище? – искренне пожалел я Британца.
– Так ведь пенал, – он поежился. – Надо мной всю жизнь висит зловещая тень пенала.
О да! Такое не забывается. Даже спустя 55 лет я отчетливо слышу тот страшный треск, с которым пенал был обрушен на голову маленького Британца (тогда он был еще и вовсе молдаванином) после его невинной попытки изучить этого пенала устройство.
Как много у нас было времени… Как быстро оно закончилось…
«Опять не договорили», – написала уже из Лондона Жена Британца.
Но мы скоро встретимся. «Мы обязательно встретимся».
Валерий АЙЗЕНШТЕЙН
