Солдат и девочка

Солдат 

Я знаю, что такое смерть, в прошлой операции бандиты убили двоих моих товарищей. Я должен, наверное, ненавидеть всех их, потому что почти из каждого окна в нас стреляли. Что поделать, таких соседей послали нам Небеса.

Но нужно оставаться человеком, потому что… просто потому что так надо. И я знаю, что семена любви и человечности рано или поздно прорастут.

Сегодня я вышел на окраину лагеря на дежурство. По инструкции любого, кто подойдет к лагерю ближе чем на 30 метров я должен остановить, если необходимо, то выстрелом.

Но к лагерю подошла девчонка, чумазая, как и все они здесь, в пустыне. На вид ей было лет 10-12.

Я никогда не видел таких глаз, огромные, в пол-лица глазища, черные и бездонные. Такие бывают только у детей. Взгляд был диковатый, но какой-то насмешливо-лукавый.

Oна показала мне рот, потом на мусорный бак. Я понял, она голодна и хочет покопаться в мусорном баке, чтобы забрать наши объедки. Ее грязная ручонка, как ни странно сделала жест, я бы сказал, исполненный грации, совсем не похожий на движения нищих на наших площадях. Нет, в ней было какое-то дикарское благородство, заставившее меня вспомнить прочитанные в детстве книги Фенимора Купера.

И мне стало стыдно. Мы, взрослые, играем в наши взрослые игры, а страдают вот эти невинные детки. Она мотнула головой, ее волосы рассыпались дикими прядями по плечам, она что-то сказала на своем языке, которого я не понимал. Я показал на себя и сказал «Рони». Это моё имя. Она ткнула в себя и сказала «Амина». Вот и познакомились.

Я сделал успокаивающий жест, попросил подождать. Она не поняла слов, но, как видно, поняла интонацию.

Через минуту я возвращался с едой из своей сторожки. Я вытащил ей свой дневной паёк, а заодно то, что сам беру с собой на дежурства перекусить – колбасу, крекеры, колу. В полдень придут ребята, принесут с собой что-нибудь, с голода не помру. Амина улыбнулась и взяла то, что я ей протянул. Потом наши глаза встретились и я увидел, как потеплел ее взгляд, она что-то снова сказала на своем языке.

Я не знаю ее язык, но нам не нужен был переводчик, люди всегда могут понять друг друга, если того хотят. Я ответил ей на моем языке «на здоровье, прибегай еще».

Я знаю, что нас настраивают друг против друга, но этот ребёнок — такой же ребёнок, как моя младшая сестрёнка, точно так же любит сладкую шипучку и печенья, точно так же хочет жить в мире. И наше сегодняшнее общение западёт ей в голову, она поймет, когда вырастет, что мы с ней никакие не враги, мы просто люди, и не важно, какой мы национальности, расы, религии, какую мы форму надеваем.

Девочка

Я подошла к вражескому лагерю, брат сказал, что меня не тронут, даже если поймают, и я прекрасно смогу разузнать, сколько там в сторожке человек дежурит.

Ой, я сказала  “человек”? Зверей, конечно.

А если и тронут, то пусть, я не боюсь, стать мученицей за свой народ и свою веру — о чем может еще мечтать человек?

Он меня поймал, эта сволочь в зеленой униформе. Но он узнает, что наши девочки не слабее наших мальчишек. Я выдержу, я попаду в рай. Я сказала ему, что не боюсь его, и показала на голову и на мусорный бак – твоя голова будет валяться в помоях.

Потом этот трус вынес мне еды. Папа часто говорил, что они нас боятся и пытаются задобрить своими подачками. Не нужно бояться, нужно брать, они обязаны нам всем, пусть платят дань, пусть трепещут. Я взяла еду и смело посмотрела ему в глаза. Напоследок я ему сказала:

«Когда я вырасту, я тебя убью».

Он что-то пролепетал в ответ на своем собачьем языке…