Наука в регионе в «лихие 90-е»

Реформаторы руководствовались идеей, что рынок все автоматически расставит по местам, останутся только эффективные субъекты. Науку, образование и медицину отнесли к неэффективным. НИИ закрылись или влачили жалкое существование. Научные сотрудники стали челноками или бомбилами. В вузах резко сократилось число бюджетных групп студентов. Преподаватели специальных кафедр вузов если и занимались прикладной наукой, то выглядело это скорее как хобби, т. к. основная их деятельность определялась работой со студентами. Причем зарплаты не заслуживали доброго слова, и резко снизился поток абитуриентов. Кроме того, возникло большое количество частных вузов и филиалов столичных вузов, а преподаватели оказались в большом дефиците. Для аттестации вузов составлялись списки преподавателей, никогда в них не работавших. Я неоднократно слышал о своей фамилии в вузах, о которых не имел ни малейшего понятия.

Рынок принял уродливые формы с бандитизмом, рэкетом, банкротствами, олигархией и т. п. Калининградская область была регионом со статусом свободной экономической зоны (СЭЗ), что предполагало ее ускоренное вхождение в рынок, но все проблемы страны не обошли ее стороной.

Я собираюсь рассказать о трех научно-исследовательских работах (НИР), которыми руководил в тех условиях. Наша кафедра экономики и управления Балтийской государственной академии рыбопромыслового флота (БГА) имела высокий научный рейтинг по положительному опыту работы с предприятиями и объединениями не только рыбной отрасли.

К нам обратилась Пионерская база океанического рыболовного флота (ПБОРФ) с предложением разработать структуру управления предприятием с минимальным числом управленцев. Сумма НИР была чисто символической, т. к. ПБОРФ была нерентабельной. Первоначальное исследование показало, что затраты на управленцев составляли всего 10%, и я пытался доказать, что целесообразнее найти другие пути повышения эффективности базы, например совершенствованием управления судами на промысле, изменением технологии обработки рыбы вплоть до получения биологически активных веществ (что они уже начали производить, но пока еще в малых объемах) и т. д. Однако мои доводы не  принимались, и пришлось выполнять их требования, тем более что тогда было модно сокращать управленческий аппарат.

Работу мы построили в интерактивном режиме. Раз в неделю в конференц-зале собирали руководителей подразделений, включая свободных капитанов судов, и проводили мозговой штурм. В течение трех или четырех часов участники с жаром обсуждали различные варианты структуры, стараясь сохранить или минимально сократить штаты своего подразделения. Моей основной заботой оставалось не допустить перерастания мозгового штурма в рукоприкладство, ну и, конечно, вести штурм в нужном направлении. Постепенно шаг за шагом отработали приемлемую структуру, за исключением одной позиции; я ставил валютный отдел в бухгалтерию, а исполнительный директор базы требовал его в свое личное подчинение. Дело в том, что по бухгалтерским документам база считалась нерентабельной, следовательно, не платила налоги. Валютный отдел учитывал работу судов за рубежом, где они продавали свою продукцию по западным ценам (более высоким, чем в России), а топливом заправлялись отечественным (более низким). Конечно, победа осталась за исполнительным директором. Через какое-то время гендиректор базы стал председателем Госкомитета по рыболовству (в ранге министра), потом баллотировался губернатором Калининградской области (но неудачно), а еще через несколько лет базу выпихнули из Пионерска, т. к. там построили резиденцию президента РФ. В порту разместился яхт-клуб.

Следующей НИР была работа с Янтарным комбинатом (ЯК). Он – единственное в мире предприятие подобного рода. Калининградские залежи янтаря составляют 95% мировых запасов. В лучшие времена его добыча достигала 700 тонн в год. После приватизации хозяином стал чеченец Хасан, который решил оставить только янтарный карьер и продавать сырец, тем более что ЯК оказался нерентабельным, т. к. лучшие мастера ювелирного цеха ушли в собственный бизнес, а именно их работа составляла основную часть рентабельности. Всего на ЯК трудилось около тысячи человек, и почти все они могли лишиться работы, а в этом поселке других предприятий нет.

Мы провели НИР по методике, похожей на предыдущую, и добились через суд национализации ЯК. Правда, одну из главных их проблем – воровство – решить не удалось. Пару лет назад в открытой печати появилась информация, что в заброшенных фортах города Балтийска обнаружили мешки с янтарем-сырцом общим весом свыше тридцати тонн. В процессе НИР обсуждалась идея замены милицейской роты охраны батальоном внутренних войск, но она не нашла поддержки. Как ни удивительно, но янтарной столицей называют не Калининград, а Гданьск, где создают шедевры из калининградского янтаря.

Третьей НИР стало участие в европейской теме по исследованию транспортных коммуникаций Балтийского моря. Европа была крайне заинтересована в выходе на бездонный российский рынок, а необходимые данные о грузооборотах портов и ж/д и морских маршрутах оставались закрытыми. Ясно, что участие российских исполнителей являлось необходимым условием успешной реализации этого проекта. Объем финансирования нашей НИР составил $50 тыс. (сумасшедшие по тем временам деньги). Однако устно нас предупредили, что самостоятельно мы можем использовать лишь треть этой суммы (двойные стандарты по отношению к России). Руководителем темы был представитель Норвегии, участниками – Португалия, Испания, Нидерланды, Дания, Швеция и др.

Программой предусматривались регулярные симпозиумы для обсуждения промежуточных результатов, проводимые на территориях стран-участников. В начале 1998 года пришло приглашение в Лиссабон, но у нас еще не было серьезных наработок, да и мой загранпаспорт заканчивался через три месяца, а с таким документом за рубеж не выпускали. Ужасно жалко было терять эту возможность.

Следующее приглашение пришло на ноябрь того же года на Канары, в Лас-Пальмас. Тут уж мы не ударили в грязь лицом и подготовили весьма серьезный доклад по итогам проведенных исследований. Для его перевода на английский пригласили преподавателя с кафедры иностранных языков нашей академии, который затем был моим переводчиком на симпозиуме. Организационную часть (документы, билеты, транспорт, отель (отнюдь не пять звездочек)) доверили турфирме. Коллеги с других кафедр завидовали, а кое-кто предлагал свои услуги в качестве носильщика чемоданов. В назначенное время мы благополучно прибыли в Лас-Пальмас и с утра приступили к серьезной работе на симпозиуме. Доклад я читал по-русски, а переводчик транслировал. Дискуссии по докладу были весьма благожелательными, но сопровождались недоумением: как это профессор не владеет английским? Ощущал стыд и сам себе обещал устранить сию проблему, но не случилось.

Напряженно и продуктивно поработали два дня, на третий отправились в порт, который входит в число крупнейших в мире. Управление им осуществляли 23 частные фирмы с конкретной зоной ответственности каждой из них. В своем докладе я упоминал о трех калининградских портах разных министерств в одной акватории, чем вызвал глубокое удивление участников, которое усилилось в этом порту, где стратегические вопросы решались на совете директоров. В Калининграде порты рыбный, торговый и речной принадлежали трем различным министерствам с соответствующими межведомственными барьерами. Рыбный приватизировался (хотя порты запрещалось приватизировать), а его начальник стал вторым губернатором области (а когда-то он был моим студентом-заочником). Так что нашим портам тянуться до Лас-Пальмаса как до неба. Компьютеризация этого порта обеспечивала высочайшую производительность труда и полное отсутствие аварийных ситуаций. После этих дней напряженной работы предоставили отдых участникам, и все, кто с женами, а кто с подругами, отправились на экскурсии по островам. Нам сие было не по карману.

Кроме нас, с докладом выступала переводчица, представительница калининградского холдинга, о котором я скажу чуть позже. Свободное время оба переводчика посвятили магазинам, а я – городскому пляжу. Мой переводчик, отец троих детей, в отеле каждый вечер демонстрировал свои приобретения и интересовался моим мнением. Переводчица моим мнением не интересовалась, да и жили мы в разных отелях.

Пляж произвел на меня неизгладимое впечатление. Во-первых, все женщины были топлес, но к этому быстро привыкаешь, а во-вторых, я пошел плавать, а вернувшись, не обнаружил своих часов, которые оставил в книге на полотенце. Пришлось покупать новые, что серьезно напрягло мой командировочный бюджет.

В назначенный день и час мы вылетели из Лас-Пальмаса в Мадрид, где несколько часов ожидали рейс на Варшаву. Конечно, хотелось посмотреть город, но для такси мы не имели средств, а на автобусе боялись опоздать к рейсу. B Варшавe переводчицу встретил муж на своей машине, а мы стали ждать микроавтобус турфирмы. Водитель появился в 11-м часу вечера, сообщив, что у него были дела на варшавском рынке. Вторая половина ноября, в Европе снег и холод, дорога скользкая, надо ехать осторожно, но мы мчимся под 100 км/час. Задремали. Вдруг скользящий удар – и у водителя нет зеркала. Он печалится об этом, а мы думаем, о чем бы стали печалиться, если бы удар пришелся на несколько сантиметров ближе. Прибыв домой, с утра начали трудовые будни.

Следующий симпозиум поручили проводить нам. Наша БГА могла показать лишь свои лаборатории и аудитории, возить гостей в порт – только позориться после Канар. Все на себя принял холдинг, включая финансовые затраты и экскурсии. Холдинг включал в себя банк, несколько предприятий, научный сектор и конезавод. Конезавод был создан еще в Восточной Пруссии и пользовался заслуженной славой. К 90-м он находился на грани банкротства. Персонал давно не получал зарплат, а кони худели от бескормицы. Когда его приобрел холдинг, завод оборел второе дыхание, поэтому необычная экскурсия произвела на участников симпозиума глубокое впечатление. Во главе холдинга стоял легализованный крупный криминальный авторитет. Какими путями он нажил капитал, мне неизвестно, но холдинг органично вписался в рыночную экономику.

Симпозиум прошел с размахом широкой русской души. Там я обнаружил, что главой научного сектора был мой бывший студент из АСУ. К положительным результатам проведенной НИР можно отнести, что часть ee использовалась моим аспирантом в подготовке его диссертации, которую он успешно защитил за месяц до моего отъезда из России.

На мое место пришел профессор соседней кафедры. Но, как потом оказалось, сферой его интересов являлся криминальный бизнес. Для начала он уволил несколько независимых преподавателей, а кое-кто ушел сам. Рейтинг кафедры, как научный, так и педагогический, стал резко падать. Когда обнаружилось его криминальное дно, профессор был уволен, а кафедра – расформирована. Через какое-то время его и жену убили в их квартире, преступников не нашли. В то время это стало чуть ли не обыденным делом. За несколько лет до этого были убиты в своей квартире главный экономист базы тралового флота и его жена. Его я хорошо знал, он управлял колоссальными финансовыми потоками своего предприятия, был абсолютным бессребреником и близко не подпускал криминалитет. Чуть ли не весь город вышел на их похороны. Убийц не нашли. После этого убили старшего сына нашего первого губернатора. И хотя отец обладал всей полнотой власти в регионе, преступников не нашли. Список можно было бы продолжать и дальше, но ясно, что в то время всем было не до науки, а если и случались отдельные прорывы, то это становилось редким исключением, как те три примера, которые здесь описаны.

Леонид МИХЛИН

Сан–Хосе