Курган в степи

Впрочем, эти находки часто оказываются изрядно подзабытым общеизвестным фактом. Вот, к примеру, когда речь заходит о мавзолее, в котором покоится тело известной исторической личности, большинство читателей наверняка вспомнит мумию вождя мирового пролетариата на Красной площади. Но знаете ли вы, что в СССР имелся еще один официальный мавзолей? Недалеко от Одессы, в городе Котовске, был построен мавзолей для участника Гражданской войны, члена Реввоенсовета СССР Григория Котовского. Легендарного военачальника застрелили 6 августа 1925. А уже 7 августа (какая удивительная оперативность!) из Москвы в Одессу выехала целая группа специалистов по бальзамированию во главе со знаменитым профессором Воробьевым. Похороны были организованы с небывалым размахом, сравнимым только с похоронами Ленина. Нет, мне обязательно нужно это увидеть, решила я.

И тут началось! Первым удивился мой сын.

– Зачем тебе это нужно? Мавзолей давно закрыт. Его взорвали немцы и разграбили румыны еще в сорок первом. После войны пытались кое-как восстановить…

– Ну хоть что-то осталось? Даже руины могут рассказать о многом…

– Хорошо, – вздохнул сын. – В воскресенье я планирую съездить к одному человеку. Он живет в селе с удивительным названием Нестоита. Это километрах в десяти от Котовска. Если хочешь, поехали со мной. Только сначала заедем по делу. Заодно узнаешь, откуда у села такое странное название…

– В Котовск собрались? – озабоченно спросил мой отец. – Я же больше тридцати лет штурманом малой авиации пролетал. Каждый бугорок в этом районе знаю! У меня, кстати, сохранилась очень подробная карта. Возьмите, а то заблудитесь где-нибудь в степи…

– Дед! – фыркнул мой сын. – Какая карта? На дворе XXI век. У меня в машине навигатор. Он выберет самую удобную и короткую дорогу…

– Ну, как знаете! – с обиженным видом дед сунул карту в старенький лётный планшет. – Смотрите, не пожалейте!

Мы выехали засветло. Пока автомобиль мчался по пустынному шоссе, особых проблем не было. Но вот металлический голос предложил свернуть направо. Еще километров пятьдесят ехали по относительно ровной дороге, по живописному тоннелю, образованному густыми кронами старых платанов. Сквозь листья пробивались яркие лучи восходящего солнца. Затем нам приказали свернуть налево. Дорога сузилась. Впрочем, это уже была не дорога, а скорее пыльная тропа, на которой появились глубокие выбоины и четкие следы тракторных гусениц. Сын резко снизил скорость и стал с беспокойством оглядываться по сторонам.

– Не нравится мне все это… – робко сказала я. – Ты уверен, что мы двигаемся в правильном направлении?

Сын угрюмо промолчал.

– Зря мы не взяли у деда карту…

– А еще компас, секстант и астролябию!

Впереди показался довольно глубокий овраг. Пришлось остановиться и выйти из машины. На дне оврага тихо журчал ручеек. Пахло сыростью. Справа было поле, заросшее высоким неряшливым бурьяном, слева до самого горизонта тянулся ухоженный виноградник.

– Куда теперь?

– Понятия не имею… Сеть пропала!

Мы помолчали.

Неожиданно откуда-то из кустов появился колоритный усатый старик в широкополой соломенной шляпе, с фотоаппаратом на груди.

– Здоровеньки булы! – весело поздоровался дед. – Шо, заблукали?

– Да вроде того, – смущенно пробормотал сын.

– А куда собрались?

– В село Нестоита…

– Так это ж совсем в другую сторону!

Сын беспомощно развел руками.

– У нас тут зона! – хитро прищурился старик.

– Какая еще зона? – удивилась я.

– Спутники над нами не летают, потому и телефоны работать отказываются… да и погода у нас другая. Везде дождь хлещет, а у нас солнышко светит. Одним словом, зона!

– Что же делать?

– Выбираться! Езжайте потихоньку за мной. Здесь недалеко… Меня, кстати, Семеном Петровичем зовут…

– Может, вы к нам в машину сядете? Быстрее будет, – предложил сын.

– Не, быстрее не будет, – покачал головой дед и неторопливо побрел влево через бурьян.

Почему бы не воспользоваться возможностью размять ноги и подышать свежим степным воздухом? Я быстро вышла из машины и догнала старика. Сын поехал следом за нами.

Некоторое время мы шли молча. Наконец я не выдержала и спросила:

– Скажите, а почему у села такое странное название – Нестоита?

– Вовсе не странное, а говорящее! – загадочно улыбнулся дед. – Село по-разному в свое время называлось – Нестоять, Нестояты. Место уж больно удобное для поселения. Удобное, но и очень опасное!

По словам моего нового знакомого, с середины XVI века, когда земли Северного Причерноморья стали активно осваиваться и заселяться, здесь пролегал торгово-извозный путь, по которому на волах и лошадях возили соль и зерно во внутренние регионы империи. Занимались этим небезопасным промыслом тогдашние «дальнобойщики» – чумаки. Угроза исходила прежде всего от ногайских татар – степных кочевников и безжалостных разбойников. Ногайцы не только грабили обозы, но и переправляли захваченных пленников в Крым, где продавали на печально знаменитом невольничьем рынке. Особенно неспокойно было ночью, когда караваны останавливались на долгожданный отдых. Место, о котором идет речь, было очень привлекательным: уютная ложбина меж холмов защищала от ветра, небольшая чистая речушка, раскидистые деревья вдоль берега. Но главное – несколько естественных и довольно просторных карстовых пещер, в которых путники могли укрыться от непогоды и даже разместить животных. Прознали об этом и татары. После очередного разорительного набега ногайцев чумаки и шедшие с караванами купцы стали старательно объезжать ложбину и других предупреждали: здесь не стоять! Опасно!

Во время русско-турецких войн ногайцев постепенно вытеснили с этой территории, а на удобном месте выросло поселение. Но память о его трагической истории осталась в названии.

По едва заметной тропинке мы наконец выбрались на вполне сносную грунтовую дорогу.

– Откуда вы так хорошо знаете предания старины глубокой? – полюбопытствовала я.

– Вырос в здешних краях. Более сорока лет в сельской школе трудился. Преподавал географию, ботанику, а краеведение – мой конек! И еще фотоохота…

Семен Петрович ткнул пальцем в фотоаппарат у себя на груди.

– В какую сторону нам теперь ехать? – спросил мой сын, высунувшись из машины.

– А все прямо, никуда не сворачивайте. Скоро увидите такой небольшой холм, вроде кургана. Местные называют его «могила немца». За курганом сразу поворачивайте направо… там неплохая грунтовка.

– Постойте, – заволновалась я, – что за странное название? Там у вас немецкое кладбище?

– Да нет! – покачал головой дед. – Это отдельная и не менее интересная история…

– Вот что, езжай-ка ты в свою Нестоиту, – решительно заявила я сыну. – Хочу вместе с Семеном Петровичем пешком пройтись, если, конечно, он не возражает.

Старик не возражал. Мой новый знакомый оказался невероятно интересным собеседником. Пока мы неторопливо шли до кургана, мне поведали совершенно удивительную историю.

Итак, летом сорок первого, когда началась война, все, кто мог держать в руках оружие, ушли оборонять Одессу. В селе остались женщины, немощные старики да ребятишки. Первое, что сделали немцы, заняв село, это расстреляли евреев и нескольких раненых красноармейцев, которых прятали сельчане. Одним из убитых был старенький сельский фельдшер. Он лет пятьдесят лечил всю Нестоиту. Не помогло даже заступничество назначенного оккупантами старосты. Вдоволь поиздевавшись над беззащитными жителями, немцы ушли, а на их место пришли румыны.

30 августа 1941 года союзник фашистской Германии, Румыния, получил немецкий мандат на «проведение временной администрации и экономической эксплуатации региона». Румыны вояки никакие, а вот мародеры из них первоклассные!

Семену Петровичу тогда было всего шесть лет, но он хорошо помнил, как румынский солдат мог бесцеремонно вломиться в хату и вытащить из печки чугунок с горячей мамалыгой или забрать со стола самодельные миски и ложки. Поскольку оккупанты панически боялись любого сопротивления местного населения, в селе постоянно устраивали облавы. При всякой погоде выгоняя всех жителей на улицу, читали какие-то угрожающие приказы или рассказывали о невероятных победах гитлеровской армии в борьбе с большевиками. Но скудные сведения о поражении фрицев под Москвой, об обороне Сталинграда невероятным образом просачивались в их село.

– Меня всегда восхищало мужество белорусских и югославских партизан, – задумчиво сказал старик. – А вот в нашем степном крае партизанить было крайне сложно, а если честно, просто невозможно. Местность просматривается на многие километры, укрытий никаких! То ли дело лес или горы. Там за каждой скалой, за каждой елкой можно устроить засаду, заманить врага в ущелье или в непролазное болото…

…В начале сорок четвертого все резко поменялось. Румыны начали заметно нервничать. Их наглая уверенность сменилась сначала растерянностью, а затем и откровенным страхом. На запад потянулись бесконечные обозы с остатками армейского имущества и награбленного у населения добра. Проходя мимо разоренных деревень и хуторов, отступавшие вояки отбирали у измученных жителей те жалкие остатки домашнего скарба, которыми они побрезговали в начале войны. Этот совершенно бессмысленный грабеж приобретал черты какого-то дикого ритуала, совершаемого душевнобольными варварами. Все то, что не помещалось на телегу или в грузовик, стаскивалось в центр села, обливалось бензином и поджигалось. Самодельные столы и лавки, заношенные до дыр домотканые женские юбки, кустарные детские игрушки и даже выцветшие лубочные картинки, которыми традиционно украшали свое скромное жилище крестьяне.

– Сколько лет прошло, а я до сих пор помню костер, который пылал прямо напротив нашего бывшего сельсовета, – грустно усмехнулся Семен Петрович. – Неподалеку стояли румынские солдаты с автоматами наперевес и пристально следили, чтобы никто из сельчан даже не пытался спасти из огня свои скудные пожитки. Вдруг кто-то из румын швырнул на самый верх пылающей кучи деревянную детскую колыбельку…

Мой собеседник кашлянул, словно поперхнулся, и смущенно пробормотал:

– Знаете, только человек, выросший в безлесной степи, знает цену хорошей вещи из дерева! А люлька была добротная, украшенная такой красивой тонкой резьбой. Наверняка эта семейная реликвия передавалась по наследству из поколения в поколение…

Некоторое время мы шли молча. Наконец тропинка вывела нас к небольшому заросшему крапивой и колючим репейником кургану.

– Ну, вот вам и могила немца! – сказал Семен Петрович. – Тут похоронен безымянный немецкий солдат.

…В то солнечное и теплое апрельское утро сорок четвертого с востока послышался тревожный все нарастающий грохот, словно кто-то катал по небу тяжелые чугунные шары. На горизонте стали медленно подниматься зловещие клубы черного дыма. К полудню в село медленно въехала небольшая колонна немцев. Как непохожи были эти солдаты на тех наглых и веселых вояк, которые три года назад пришли покорять нашу землю! Даже человеку далекому от армейской службы было понятно, что это остатки какого-то соединения, наголову разбитого и спешно отступающего под натиском сильного противника. Впереди ехало несколько грузовиков с кусками рваного брезента на крышах. Издали они были похожи на убогие цыганские кибитки. Внутри вповалку лежали раненые. За грузовиками брели серые от пыли солдаты. Измученные лошади волокли несколько телег с какими-то ящиками.

Увидев колодец, немцы бросились к нему, отталкивая друг друга и громко ругаясь. Из кабины грузовика выскочил офицер и стал орать на солдат, тыкая пальцем в повозки, видимо, требуя, чтобы в первую очередь напоили лошадей. Неожиданно из-за поворота выскочил мотоциклист. Он что-то крикнул офицеру и, не сбавляя скорости, стремительно исчез. У немцев началась паника. Одни сломя голову побежали вслед за мотоциклистом, другие с испуганными криками стали метаться вокруг грузовиков. Кто-то пытался забраться в кузов. Тяжело переваливаясь на ухабах, машины с невероятной быстротой понеслись прочь из села. Громыхая колесами, следом за ними покатились телеги. Возницы яростно хлестали хрипящих лошадей.

Не успели немцы скрыться за околицей, как на деревенскую улицу вылетел танк с красной звездой на башне. Казалось, что тяжелая машина несется по воздуху, не касаясь гусеницами земли. Шлейф сизой степной пыли развивался за танком, словно крылья. В этом полете была невероятная, бешеная ярость.

– Наши! Наши! Ура! – громко закричали старики.

– Слава богу, дождались, – тихо заплакали женщины.

Неожиданно перед танком на дорогу выскочил немец. Откуда он взялся и почему не уехал со своими, никто так и не понял. Солдат кинулся бежать, но споткнулся и, неловко вскинув руки, упал прямо посреди улицы. Он сделал безуспешную попытку встать, но танк, не сбавляя скорости, пролетел над ним и умчался в погоню за колонной. Нелепая гибель на глазах у всех вражеского солдата словно поставила большую жирную точку: жители села поняли, что война для них наконец-то закончилась!

Женщины категорически отказались хоронить немца (вернее, все, что от него осталось) на деревенском кладбище. Тогда старики приняли соломоново решение: закопать останки в поле на кургане. Все-таки он был солдатом, чьим-то сыном, мужем. И негоже ему валяться в канаве, не по-христиански это!

– Знаете, моя матушка до конца жизни не могла слышать немецкую речь. У нее начиналась истерика…

Мой собеседник надолго замолчал.

Вскоре мы вышли на одну из улиц Нестоиты.

– Хочу пригласить вас на чашку чая, – с улыбкой сказал Семен Петрович. – Сегодня воскресенье. По традиции женщины в селе пекут хлеб. Свежий каравай из русской печи с майским медом. Уверен, вы давно такого не ели! К тому же нам с вами нужно немного отвлечься от столь тяжкой темы…

Кто откажется от такого заманчивого предложения? Поверьте, это было так вкусно, что я чуть не забыла об основной цели приезда в эти края!

– Мавзолей Котовского? – удивленно вскинул брови Семен Петрович, подливая мне чая. – Увы, смотреть там совершенно нечего! Власти города делают вид, что пытаются привести мавзолей в порядок, восстановить, отреставрировать. А пока просто обнесли его глухим забором. Давно доказано, что гибель Котовского при весьма странных обстоятельствах была на самом деле классическим политическим убийством. Ведь Григорий Иванович был воистину народным героем, при желании мог поднять и повести за собой пол-Украины! Для Троцкого и Сталина он был не просто конкурентом, его откровенно боялись…

– Спасибо вам, Семен Петрович, за чай и за вашу замечательную историю!

Мой собеседник хитро прищурился:

– Вам нужны истории? Как говорят в Одессе, их есть у меня! Кстати, в городе Котовске до сих пор живут потомки солдат легендарного комдива. Я застал нескольких совершенно удивительных стариков, лично знавших Григория Ивановича, и даже успел записать их воспоминания. Правда, некоторые смахивают на солдатские байки…

– Но это не умаляет их достоинства!

Мой собеседник грустно покачал головой:

– Сейчас в этой стране совершенно другие герои…

Я постаралась завершить наш разговор на оптимистической ноте:

– Как говорила моя покойная бабушка: «Ой, я вас умоляю! Мы и это переживем!»

Одесса

Галина КОРОТКОВА