Cоседи

Какое-то время мы все другу к другу присматривались. Это заняло года два. Первый сюрприз в виде ящика только что собранной клубники я получил от соседки напротив за то, что позволил ей парковать ее машину на моем месте. И, что неслыханно, даже не попросил за это плату. Сцена очень напоминала один из этюдов Марселя Марсо: много жестикуляции, улыбок доброй воли и полное отсутствие слов. Ибо по-испански я помнил только «Куба – си, янки – но». Да, и еще «гамарджоба, генацвале». Но это уже, по-моему, для районa Клухорского перевала. А по-английски она раз восемь повторила: Muchas gracias, señor!

Клубнику она собирала с бригадой сборщиков где-то в двух милях от дома. Для меня она выбрала ягоды небольшие, но сладкие. Ее семья поняла мой благородный жест, когда через неделю я занес им здоровенный торт. Она смотрела непонимающе, муж улыбался, а дети – пятеро – прыгали. Шестой, самый маленький, сидел на полу, улыбался, как папа, и при этом хлопал в ладоши.

Дня за три до Дня благодарения я обычно начинаю говеть. Другими словами, экономлю на еде. Ибо знаю, что пойдут подношения. Подношения не формальные, очень вкусные. Правильно произнести я не смогу, но так, по памяти: ceviche, enchiladas, tacos, polo pibil. Зная меня, на закрытую алюминиевой фольгой глиняную миску, наполненную чем-то обжигающим, сверху приклеивали бумажку с названием. Я жадно втягивал содержимое, не пытаясь запомнить название. Какое название? Да простое: домашнее.

Чтобы не остаться в долгу, я заезжал в магазин русских продуктов за пару дней до Нового года. Покупал тараньку, пастилу, зефир, императорский чай, сосиcки «Охотничьи», конфеты «Коровка» и пиво «Жигулевское». Ассортимент был опробован заранее. И воспринят с восклицательными знаками. А Новый год я выбрал потому, что это не Рождество, которое здесь отмечают. Новый год – это да, праздник. Да, Новый год. Но не больше. Это я мог понять. Чего я понять не могу до сих пор, это любовь к пиву «Жигулевское». Это при наличии 173 сортов из всех стран мира.

В пятницу большинство домов вокруг пустели. Машины с притороченными сверху каяками и серфбордами обычно загружались ранним утром. Несколько раз я видел, как укладываются акваланги, палатки, какие-то тугие длинные цилиндрические пакеты, гидрокостюмы. С пяти утра воцарялась тишина. Возвращаясь с работы, я заставал нашу парковку практически пустой. Испаноязычные соседи уезжали на несколько дней на историческую родину. Прийти в себя. Все остальные – не далее 5 часов езды без трафика. Собак забирали с собой.

В тишине проходило дня три. Под окном неустанно шумела дорога. Изредка над моим балконом зависал маленький дрон. Я показывал ему средний палец и улыбался. Дрон, слегка покачавшись, подлетал поближе. Его маленькие красные навигационные огоньки очень напоминали глазки. Очень похож на огромного шершня. Я знал его хозяина. Знал, что сейчас он и его жена посмеиваются, глядя на мой диалог с дроном. Они мне показывали видео однажды. Я чуть не спросил: «А кто этот дурак, который на балконе строит рожи?» Но быстро опознал.

В одну из пятниц, приехав с работы, я увидел, что у моих соседей гараж открыт. Это было около полуночи. Из гаража вход прямо в дом. На стук в дверь никто не ответил. Я закрыл их гараж. Соседи вернулись почти через неделю. Я не замедлил им рассказать о своем благородном поступке. А то вдруг не заметят. Их реакция была несколько нервной. Она почему-то сказала: О, God! Он побледнел и рванул в гараж. Спустя несколько минут он с облегчением крикнул: «Все в порядке. Спасибо!»

Через неделю мне позвонили в дверь. Они принесли мне два ящика пива и килограмма три оленины домашнего копчения с дикой брусникой. Объяснили, что мясо – с охоты, а пиво – с работы. Он, оказывается, составляет рецепты пива и вообще главный пивовар в их пивоварне, по местному – brewery. Их марка заняла первое место в Канаде и где-то в Европе.

Я отнекивался, но очень недолго. Мол, ничего особенного я не сделал. Мол, это бы сделал каждый. И подобное. Парень улыбнулся:

– Когда сможешь, зайди к нам, кое-что покажу.

Зашел я почти через месяц. Буквально через несколько минут я понял, почему открытый почти сутки гараж так взбудоражил их. В доме ничего особенного не было. В гараже стояло несколько металлических шкафов, намертво прикрученных к полу. Он начал их открывать – и глаза у меня разбежались. Такой коллекции оружия я не видел никогда. Какие-то дуэльные пистолеты, германские и русские винтовки с обеих мировых войн, автомат «Узи», пистолеты 20 типов, револьверы, уникальное голландское ружье с шестигранным стволом, бинокли, прибор ночного видения, бельгийская ракетница… А, ну да, и все действующее.

– Понимаешь, мы уехали на охоту почти на неделю. Гараж забыли закрыть. Все бы могли унести, если бы не ты.

– Да ладно. А когда же ты успел такую коллекцию набрать? Это же годы требуются. С трех лет начал?

Он засмеялся:

– Да это мне от деда досталось. Хочешь, фото покажу?

Я не хотел, но вежливо согласился. И не пожалел. Фотография была небольшая, старая. На ней подтянутый офицер в так хорошо знакомой фуражке, перетянутый ремнями, в отлично подогнанном кителе. То, что сапоги начищены, видно даже на фотографии.

– По-немецки разбираешь? Ты же из России, должен знать. Я не знаю, что он написал на обороте.

– Да нет, знаю по-немецки только какие-то слова типа: «Солдаты! Не стреляйте!» и «Проверьте свои часы». Могу попробовать…

Он протянул мне карточку. На обороте было что-то написано. Я ничего не понял. Внизу было еле видно что-то вроде «Ми …орд». Мне это ничего не говорило.

– Дед что, офицером был в немецкой армии? В войну?

– Вся наша семья – из Германии. Там до сих пор родственники. А дед – да, служил в вермахте. Подробностей не знаю, но с ним мало общались после войны. Видимо, было за что. Ну, чего, перевел что-нибудь?

Я пожал плечами,

– Ничего не понятно. Еле видно. Только внизу пару слов вроде разобрал. Но без смысла.

– Что там? Типа «обнимаю и целую»?

Он и жена рассмеялись.

– Да нет. Что-то типа «Ми … орд». Бред. Не одно слово, вроде два.

– Подожди, – он задумался, – мне что-то мать когда-то говорила. Не… не то. А может, подойдет. Вроде ее отец, мой дед, служил в каком-то лагере, но недолго.

– В лагере? Во время войны? Концентрационный, скорее всего. Не бойскаутов же.

Они замолчали, а потом его жена осторожно спросила:

– Но там же не написано, что концентрационный лагерь?

– Да нет, я там вообще ничего не смог прочитать. Этой фотографии лет 60. Чего там увидишь? Может, это вообще не ваш дед?

– Да нет, дедушка наш. Где же он служил? Подожди…

Он поднялся на второй этаж. Не было его минут десять. Его жена протянула мне бутылку пива, махнула рукой в сторону блюда, на котором лежали кусочки маринованного мяса:

– Он матери звонит. Точно.

Ее муж позвонил матери. Она первым делом его спросила, а кого это вдруг интересует. Но потом успокоилась и сказала, что ее отец служил в Milag Nord, лагере для пленных британских моряков, в основном торгового флота. В расстрелах и экзекуциях не участвовал. А их там и не было. Это не Биркенау. Я еще раз глянул на фото, лежащее на краю стола, увидел отличительные даже на таком старом снимке петлицы и ничего не сказал.

Мой сосед что-то быстро печатал на своем телефоне. Потом с удовлетворением прочитал мне все, что было известно об этом лагере. По моему мнению, он мало отличался от пионерского, который я помнил. Но я опять промолчал. Это семейная история, и нечего совать нос.

– Как мой дед достал все это оружие, могу только догадываться.

Я вежливо улыбнулся.

– Понимаешь, он после войны не мог оставаться в Германии.

Интересно, почему, сразу подумал я.

– Не знаю всех подробностей, но рассказывали, что он лет 10 продавал оружие в Египет.

– В Египет? А чего туда вдруг?

– Без понятия. Наверное, платили хорошо. Немцы – люди практичные.

Они рассмеялись. Я не рассмеялся, но согласно кивнул. Мясо было вкусное, пиво и хорошее, и холодное, люди приятные. Уходить не хотелось.

– Ну и чего будешь делать с этим вооружением?

– Мне нравится собирать оружие. У меня полно книг по истории оружия, конструированию его и т. д. Вот ты чем увлекаешься?

Я сказал.

– Ну, никто же не удивляется, что ты этим занимаешься. Почему как только оружие, так сразу тотальный негатив?

– Ну, может, потому что каждую неделю школьники гробят школьников.

Он вдруг отставил бутылку с пивом, откинулся в кресле и с едва заметной насмешкой скaзал:

– Человек отличается от животного тем, что беззащитен. Даже новорожденный котенок может царапаться. Что имеем мы? Ничего. Надутые в залах мышцы? Или надо посвятить лет 30 занятиям боевыми искусствами, каждый день по нескольку часов, чтобы обрести физическую независимость. Да, это я так называю способность защитить себя. Да и не только. По большому счету, все развитие человечества – это совершенствование методов создания и производства оружия. И это всё легко доказывается.

Мне стало интересно. Обычно апологеты стволов после пары слов со значением передергивали затвор «беретты» или «глока», и этого было достаточно. Для меня. Его жена едва заметно зевнула, показывая, что тема для нее неинтересна. Но из комнаты не ушла. И, будучи заботливой женой, достала из холодильника еще три бутылки пива и подкинула мяса на блюдо. Он продолжил:

– Ты и сам увидишь, если просто прикинешь, что все достижения механики, металлургии, химии, физики, медицины, да, медицины, все шло в конце концов на совершенствование оружия. В той или иной степени, конечно. Ибо, мне так кажется, основной нашей задачей как вида является выживание. Все остальное – вторично.

Я видел сильные стороны в его неожиданно эмоциональном монологе. Явно ему было что сказать.

– Вот я когда-то себя спросил, мол, а почему одна из самых популярных киноэпопей – это «Звездные войны»? Почему нам интересно смотреть, как одни монстры-мутанты аннигилируют других?

Я перебил:

– А что бы ты хотел? 42-серийную эпопею о развитии Медикера на звезде Альфа Ориона?

К моему удивлению, его не зацепило.

– А почему бы нет? Почему не показать, как продлевают жизнь какому-нибудь мучнисто-белому червю с 40 минут аж до 2 часов? А если серьезно, то вот что-то в этом роде делают израильтяне. Знаешь почему? Да потому что им надо выжить. Любой ценой. А ресурсов, кроме мозгов и долларов, у них нет. Вот поэтому и капельное орошение. И весь мир, включая родственников лидеров ХАМАСа, тянется к ним на лечение. Но вот только не надо делать из них мучеников, окей? Чего ты скривился? Что, мало панегириков выдал?

Если честно, то он был прав. Но я отбрехался:

– Какие израильтяне? Перца много на мясе.

Он засмеялся:

– Ладно. Спасибо, что зашел. И как соседу – еще раз спасибо. На, на память о вечере.

И он сунул мне в руки немецкую противопехотную гранату на длинной деревянной ручке. Видя мою реакцию:

– Да не дергайся. Запал вынут. А внутрь вместо пороха мой дед насыпал речного песка. Ну, так он сказал моей матери.

Граната была настоящая. На ней я смог разобрать Gebraugh…Brengcapse…Einsetzen Или что-то вроде.

Где-то через месяц еще один мой сосед, крепкий мужик лет 50, подошел ко мне, когда я выезжал с парковки:

– Слушай, правда, что у тебя две сестры в Израиле?

Понятия не имею, откуда узнал.

– Ну да, но двоюродные и…

– Без разницы. Они могли бы там, у себя, узнать, только точно, могут меня взять в этот, ну как его… Лесли, как оно называется?

Его 16-летняя дочь, чем-то похожая на актрису Уму Турман, посмотрела в свой телефон и громко сказала:

– Sayeret Matkal.

–  Ну да, вот туда. Добровольцем. Я могу стрелять, и хорошо, из любого вида оружия. Очень хотел бы у них поработать. Руки чешутся.

И, уже уходя, громко, на всю парковку добавил:

– Оружие у меня свое.

Alveg Spaug©2018