Поэт из рода Толстых

Уже будучи студентом, я прочитал сатирический шедевр «Сон Попова», тогда многие полагали, что произведение будет актуальным еще долго, так же как и повесть Салтыкова-Щедрина «Современная идиллия». Из репертуара театров не исчезают пьесы «Смерть Иоанна Грозного» и «Царь Федор Иоаннович». Первая пьеса в сталинские времена не ставилась: уж больно непривлекательным был образ царя. (Про Ивана Грозного в то время писались другие пьесы, например, «Орел и Орлица» другого Толстого – Алексея Николаевича). Поэтесса Каролина Павлова в 1868 году перевела «Смерть Иоанна Грозного» на немецкий, пьеса имела успех в Германии.

В знаменитой сатире «История государства Российского» поэт так пишет про царя:

 

Настал Иван Четвертый,

Он Третьему был внук;

Калач на царстве тертый

И многих жен супруг.

 

Иван Васильич Грозный

Ему был имярек

За то, что был серьезный,

Солидный человек.

 

Приемами не сладок,

Но разумом не хром;

Такой завел порядок,

Хоть покати шаром!

С Каролиной Павловой Алексей Константинович дружил, они посылали друг другу шутливые стихотворения на немецком языке. Я спрашивал у носителей языка о качестве немецкого в стихах Толстого, они подтверждали, что это хохдойч – качественный литературный язык.

Мне нравились два стихотворения: «Десятый» (Der Zehnte Mann) и «Философский вопрос» (Philosophische Frage). В первом рассказывается, как Фридрих Барбаросса, осаждая крепость, в гневе пообещал повесить каждого десятого защитника. Из крепости вышел единственный десятый, предложив себя повесить. Растроганный император отступил, а десятого произвел в капралы, это великое предание разнеслось по всей Германии. Во втором стихотворении, которое могло бы дать сюжет Станиславу Лему или другому фантасту, обсуждалось, что было бы, если для продолжения рода нам требовалось бы не два пола, а семь. Согласие скольких родителей потребовалось бы для брачного союза? (У каждого из вступающих в брак – семь родителей.)  А шестеро нашедших и полюбивших друг друга могли бы потратить всю жизнь в поисках седьмого.

Нельзя не сказать о директоре Пробирной Палатки Козьме Пруткове, писавшем о себе:

 

Когда в толпе ты встретишь человека,

Который наг*;

Чей лоб мрачней туманного Казбека,

Неровен шаг;

Кого власы подъяты в беспорядке;

Кто, вопия,

Всегда дрожит в нервическом

припадке,

Знай: это я!

Кого язвят со злостью вечно новой

Из рода в род;

С кого толпа венец его лавровый

Безумно рвет;

Кто ни пред кем спины не клонит

гибкой,

Знай: это я!..

В моих устах спокойная улыбка,

В груди – змея!

* Вариант: «На коем фрак». Прим. К. Пруткова.

 

Большинство творений этого вымышленного пародийного персонажа принадлежит А. К. Толстому.

Про Алексея Константиновича Толстого и его творчество хочется рассказывать больше, например, про повести «Упырь» и «Семья вурдалака». Этими, как сейчас говорят, ужастиками я зачитывался в детстве. Особенно впечатляла погоня за главным героем, скакавшем на коне лунной ночью, многочисленной семьи вампиров, включавшей престарелых, младенцев, а также любимую девушку героя.

Отмечу два интересных факта. В детстве поэта воспитывал не отец, а дядя, сочинивший для него (под псевдонимом Антоний Погорельский) любимую многими сказку «Черная курица, или Подземные жители». А будучи взрослым, поэт демонстрировал порой свои физические возможности, завязывая узлом кочергу. В заключение приведу стихотворение, иногда помещаемое в сборники типа «Песни каторжан»:

 

Спускается солнце за степи,

Вдали золотится ковыль,

Колодников звонкие цепи

Взметают дорожную пыль.

 

Идут они с бритыми лбами,

Шагают вперед тяжело,

Угрюмые сдвинули брови,

На сердце раздумье легло.

 

Идут с ними длинные тени,

Две клячи телегу везут,

Лениво сгибая колени,

Конвойные с ними идут.

 

«Что, братцы, затянемте песню,

Забудем лихую беду!

Уж, видно, такая невзгода

Написана нам на роду!»

 

И вот повели, затянули,

Поют, заливаясь, они

Про Волги широкой раздолье,

Про даром минувшие дни,

 

Поют про свободные степи,

Про дикую волю поют,

День меркнет все боле, а цепи

Дорогу метут да метут…

 

Иван СЕРБИНОВ

Саннивейл