На троянском берегу

Моя задушевная подруга Арпеник – невероятно творческая личность. В свободное от основной работы время она регулярно устраивает потрясающие мероприятия в армянской общине нашего города. Совсем недавно мы с Арпеник ходили на крестины крошечной армянкой девочки, долгожданной внучки, которая родилась в семье ее близких друзей. Армянская церковь в нашем городе расположена в таком месте, что добираться до нее достаточно сложно. Поэтому утром Арпеник заехала за мной на своей машине.

– Может, мне не стоит идти? – засомневалась я. – Я никого не знаю…

Но подруга решительно распахнула передо мной дверцу.

– Хочу познакомить тебя с Каринэ, она специально приехала из Мартуни…

«Господи, где этот Мартуни?» – подумала я, а вслух предложила:

– Хорошо, постою в сторонке, послушаю службу, тем более что на ваших крестинах я еще не была…

– Слушай, – Арпеник нахмурила брови, – Каринэ – удивительная, можно сказать, легендарная женщина! По дороге расскажу историю ее жизни. Пообещай, что обязательно напишешь рассказ. Кстати, недавно Каринэ исполнилось 90 лет…

…Ее назвали Каринэ в честь бабушки, которая в молодости была замечательной красавицей. Увы, внешность внучки вызывала только горестные вздохи немногочисленной родни. Девочке с детства дали обидную кличку Пугало. Длинный с горбинкой нос, странного цвета глаза – ни карие ни серые. Вся ее нескладная, долговязая фигура, длинная худая шея, густые непослушные волосы, которые невозможно было заплести в косы, давали одноклассникам множество поводов для ехидного хихиканья. Но природа, как известно, стремится к гармонии, поэтому наградила Каринэ разнообразными талантами, невероятным трудолюбием и удивительно спокойным, покладистым характером. Девочка хорошо училась, прекрасно рисовала, много читала и мечтала поступить в педучилище.

«Пусть учится, замуж все равно никто не возьмет!» – огорчались друзья семьи. Да и какие женихи в послевоенном Ереване?

Брат надеялся, что Каринэ получит диплом и уедет куда-нибудь по распределению. Он собирался жениться, а приводить молодую жену было просто некуда. Но Каринэ как отличницу оставили в столице. Она старалась подольше задерживаться в школе, на выходные уезжала к родственнице в пригород, чтобы помогать ее детям с уроками. Единственным утешением стало увлечение живописью. Трудно сказать, как долго продолжалось бы такое существование, но летом на ее тридцать девятый день рождения в их доме неожиданно появилась Анаит – старинная приятельница матери. Женщины весь вечер шушукались на кухне, пили кофе и гадали на картах. Наконец позвали Каринэ, которая с беспокойством прислушивалась к их тихой беседе.

– Слушай и не перебивай! – строго заявила Анаит. – Нашла для тебя жениха. Зовут Давид. Живет недалеко от Мартуни в собственном доме. Вдовец, уважаемый человек, орденоносец…

Каринэ так растерялась, что потеряла дар речи. Она молча уставилась на мать, которая прятала глаза и старательно разглаживала бахрому на скатерти.

– Я обо всем договорилась. Давид будет ждать нас завтра на автобусной станции. Заведующая загсом – моя племянница. Не забудь паспорт!

Анаит виновато кашлянула:

– Да, имеется один момент… гм… Давид… ему восемьдесят…

– Сколько?– Каринэ решила, что она ослышалась.

– Доченька, – взмолилась мать, – когда мужчине уже восемьдесят, он воевал, сколько ему еще осталось? У тебя будет хороший дом, станешь вдовой уважаемого человека…

– Вы обе с ума сошли? – в ужасе закричала Каринэ.

– Да, я сошла с ума! – заплакала мать. – Много лет слышу, что моя дочь – никчемная старая дева, пустоцвет, на которую без слез смотреть нельзя! Другая на моем месте давно бы руки на себя наложила…

– Когда наш автобус, тетя Анаит? – после тоскливого молчания тихо спросила Каринэ.

Ее имущество уместилось в маленьком дерматиновом чемоданчике. Небольшую стопку любимых книг и рисунков брат перевязал прочным шпагатом. В последний момент Каринэ вспомнила про зубную щетку, зашла в ванную комнату и случайно бросила взгляд на свое отражение в зеркале. Сколько же тебе лет, Каринэ? Сорок или сто? Лицо твое увяло, душа сломлена, а на сердце – смертная тоска…

Всю дорогу до Мартуни она пыталась представить себе Давида. Он – беспомощный инвалид, который нуждается в бесплатной сиделке. Ей придется кормить его с ложки, мыть плешивую голову и выносить за ним горшки. Нет, больной человек не оставил бы свой дом в горах для поездки в Мартуни. Скорее всего, ее жених – заскорузлый селянин. Он пасет коз, делает брынзу и торгует на базаре луком. Ему требуется помощница по хозяйству, батрачка. Но она ничего не смыслит в деревенской жизни. Неожиданно Каринэ пронзила ужасная догадка. Давид – развратный старикашка, который мечтает о женщине намного моложе для удовлетворения своей дряхлой плоти и низменных страстей! Эта мысль так напугала Каринэ, что у нее закружилась голова, к горлу подступил липкий ком.

– Укачало? Потерпи, скоро приедем, – забеспокоилась Анаит, пристально всматриваясь в побледневшее лицо своей спутницы.

Остаток пути Каринэ молилась. Воспитанная в атеистической среде, она каким-то непостижимым образом нашла слова, с которыми впервые в жизни обратилась к Богу.

– Господи, – шептала Каринэ, – прости, если делала что-то не так. Пожалей меня, Отец Небесный. Со смирением и благодарностью приму любое испытание, но умоляю, сохрани мою душу! Я не вынесу позора, не смогу жить…

Из ее глаз градом катились слезы.

– Успокойся, мы приехали, – Анаит торопливо вытерла носовым платком ее опухшее от слез лицо.

У автостанции в Мартуни под навесом одиноко стоял старенький мотоцикл с коляской. На скамейке скучали несколько пожилых женщин с сумками. Они ожидали рейсовый автобус.

– А вот и Давид! – встрепенулась Анаит при виде выходившего из здания станции мужчины. Он держал небольшой свернутый из газеты кулек. Каринэ даже не пыталась рассмотреть своего будущего мужа. Ей вдруг стало невероятно стыдно. Зажмурившись, подумала: хорошо бы прямо сейчас провалиться сквозь землю.

Кто-то взял ее за руку и усадил в коляску мотоцикла.

– Это совсем рядом, – голос Анаит звучал словно издалека.

Следующие несколько часов Каринэ запомнила плохо. Ее куда-то везли, потом вели, что-то невнятно объясняли. Дрожащей рукой она расписалась в толстой книге. Каринэ боялась поднять глаза, была совершенно уверена: все с любопытством смотрят на них с Давидом. У Каринэ жутко разболелась голова, в горле пересохло. Сколько будет длиться эта пытка?

– Слава богу, все прошло отлично, – наигранно веселым тоном сообщила Анаит. – Езжайте с Богом!

День клонился к вечеру, когда Каринэ наконец довезли до ее нового места жительства. Пока Давид закатывал мотоцикл в сарай, она с опаской огляделась вокруг. Крепкий дом с высоким цоколем из массивных гранитных глыб стоял на вершине пологого холма. Справа – обширный луг, слева – небольшая сосновая роща. На горизонте виднелись горы с белыми полосами снега на склонах. А внизу за деревьями раскинулся Севан. В его жемчужно-синей воде отражались неторопливые облака. Давид поднялся на веранду, распахнул дверь и жестом пригласил ее зайти в дом. Естественное женское любопытство отвлекло Каринэ от мрачных мыслей. Внутри был запах пыли и тоскливого одиночества, как в жилище, давно не знавшем заботливых женских рук. Давид куда-то вышел, а Каринэ в изнеможении присела на стоявший в углу сундук и… провалилась в сон.

Она проснулась под утро. От неудобной позы ныло все тело. Ее чемоданчик стоял рядом. Стопка книг обнаружилась на столе в соседней комнате. Там же она нашла чашку с холодным кофе и блюдце с шоколадными конфетами. Полупустой кулек из газеты лежал рядом. Неужели Давид специально ходил в буфет на станции, чтобы купить для нее дорогих конфет? Стараясь двигаться как можно тише, Каринэ взяла чашку, открыла дверь и вышла на веранду. Ее поразили удивительная тишина и невероятной чистый прохладный воздух. Ночное небо светлело. Где-то за горами неторопливо всходило солнце.

– Ты простудишься, если будешь стоять босиком, – услышала она голос Давида за спиной. – Пошли завтракать, нужно выпить чего-нибудь горячего!

Козья брынза, лаваш и чай с мятой и медом – восхитительная еда! Каринэ вспомнила, что почти сутки ничего не ела.

– Вкусно? – Давид спокойно наблюдал за ней, сидя напротив. Каринэ смутилась, торопливо кивнула. Впервые их взгляды встретились. У него были седые, по-солдатски коротко стриженые волосы, усталые глаза и сильные руки с красивыми длинными пальцами.

«Он не похож на человека, которому восемьдесят лет, – подумала Каринэ. – Он вообще не похож на деревенского жителя. Кто он?»

– Умеешь доить козу?

Вопрос был таким неожиданным, что Каринэ чуть не поперхнулась чаем.

– Нет, но если нужно – научусь!

– Теперь ты здесь хозяйка. Идем, покажу твои владения…

Видимо, когда-то в этом доме жила большая семья. Каринэ попыталась представить себе его бывших обитателей. Вот здесь находилась спальня женщины. Кровать на гнутых ножках, изящная тумбочка с резными дверками, зеркало в старинной раме и… тягостная пустота. Ни занавесок на окнах, ни милых безделушек и вышитых подушечек. Хозяйка покинула это жилище давно, не оставив даже запаха. В соседней комнате жил подросток. Он испачкал чернилами стол, на спинках стульев вырезал средневековые гербы и лазил на улицу через окно. На подоконнике имелись характерные царапины от ботинок. На пороге следующей комнаты Каринэ замерла от удивления. В воздухе стоял едва уловимый запах масляной краски. Так пахнет в мастерской художника. Догадка подтвердилась. Сверху на шкафу лежала стопка покрытых пылью этюдов. Третья комната была пуста, лишь ящик в углу, где валялись шахматные фигуры и две толстые общие тетради с конспектами лекций. На одной было написано – «Аэродинамика», на другой – «Двигатели внутреннего сгорания». В доме имелась кухня с большой печкой и комната Давида, которую он называл кабинетом: полки с книгами, рабочий стол и тахта, накрытая серым одеялом. На чердаке в большой плетеной корзине Каринэ нашла скатерти, занавески, коврики и даже салфетки с тончайшим старинным кружевом.

Два незнакомца под одной крышей. Словно одинокие планеты на параллельных орбитах. Утром Каринэ варила кофе и относила в кабинет Давида. Днем они встречались на кухне за обеденным столом, обменивались несколькими маловажными фразами. Затем Давид возвращался к себе в кабинет, а Каринэ принималась за работу. Она тщательно выскоблила деревянные полы, смазала скрипучие дверные петли, вымыла окна, расставила на подоконниках букеты полевых цветов. Дом ожил и чутко откликнулся на ее заботу. Он заполнил комнаты благодарным светом, бережно сохранял прохладный запах свежевыстиранных занавесок, уютный аромат домашнего печенья и молотых кофейных зерен. Каринэ научилась доить козу, печь лаваш и собирать дикорастущие травы.

Приближалась осень. Горы нахлобучили на свои вершины белоснежные папахи. Пронизывающий до костей ветер яростно гнал холодные темные тучи. В то утро она, как обычно, поставила на стол в кабинете чашку кофе, но не ушла, а украдкой заглянула через плечо Давида. Она думала, что, как все бывшие фронтовики, он пишет воспоминания о войне. Но на столе были разложены листочки с текстом на непонятном языке.

– Вот, пытаюсь сделать перевод «Илиады» Гомера на армянский язык, – объяснил Давид.

– Думала, ты мемуары пишешь…

Его губы тронула слабая улыбка:

– Таким, как я, мемуары писать не положено!

– Почему? – испугалась Каринэ.

– Я служил шифровальщиком при штабе армии…

– Давид, – осмелев, спросила Каринэ, – разве Гомера не переводили?

– Переводили, но не совсем удачно…

– Откуда ты знаешь древнегреческий?

– До войны преподавал в Ереванском университете. Вот послушай: «Здесь, на троянском берегу, и меня, возвратившегося из боя, в доме отцов никогда ни Пелей престарелый не встретит…»

– Скажи, а твоя семья… где? – осторожно поинтересовалась Каринэ.

– Не вернулись из боя. Не будем об этом говорить…

После мучительной паузы Давид неожиданно спросил:

– Скучно в этой глуши?

– Ни капельки!

Она действительно не тосковала ни по матери, ни по Еревану, ни по школе, в которой проработала почти пятнадцать лет.

– Завтра воскресенье, давай в Мартуни съездим, – предложил Давид.

– С удовольствием! Заодно куплю корицы и кофе…

Этот удивительно теплый осенний день в Мартуни! Они с Давидом сходили в кино, купили на рынке нужные в хозяйстве мелочи и уже собрались возвращаться домой, когда увидели цыган. Под бойкие звуки скрипки на импровизированной сцене плясали женщины в ярких пышных юбках. Тучная усатая старуха с глиняной трубкой в зубах продавала самодельные бусы и медные браслеты. Шустрые ребятишки с визгом носились между зрителями. Кто-то дернул Каринэ за рукав. Смуглый кудрявый цыганенок лет четырех молча смотрел на нее снизу вверх. В грязной ладошке он держал замусоленный огрызок бублика. Каринэ заботливо вытерла носовым платком нос и чумазые щеки малыша, забрала бублик и вложила в его руку шоколадку.

– Эй! Ты что делаешь? – сердито закричала на Каринэ молодая цыганка. Но, подхватив мальчика на руки, цыганка неожиданно расхохоталась.

– Понравился мой сын? Скоро у тебя такой же будет! А ты, – обратилась она к Давиду, – прекрати горевать! Мертвых нужно отпустить…

Продолжая смеяться, цыганка вместе с ребенком исчезла в толпе.

В тот вечер Каринэ узнала, как погибли сыновья Давида, как, получив последнюю похоронку, от горя умерла жена.

– Господи, как же ты жил здесь один все эти годы? – прошептала Каринэ. Она подошла к Давиду, крепко обняла, прижала его седую голову к своей груди и, глотая слезы, прошептала:

– Знай: всегда буду рядом с тобой и сделаю все, чтобы ты был счастлив…

Их первенца они назвали Ахиллесом. Так решил Давид. Каринэ восприняла появление ребенка как Божью благодать, как чудо, в которое с трудом верила. Она подходила к большой плетеной корзине, в которой спал младенец, и с благоговейным умилением рассматривала его крошечные пальчики, круглые розовые пяточки, и едва сдерживала слезы. Так и плакала бы от счастья с утра до вечера. Появление у таких пожилых родителей ребенка многие посчитали случайностью, но через два года родился второй сын, которого отец нарек Гектором.

– Прошу тебя, Давид! – взмолилась Каринэ. – Тебе ли не знать, что Ахиллес и Гектор были заклятыми врагами? Ахиллес заставил Гектора три раза оббежать вокруг Трои, прежде чем убил его!

– Мои сыновья будут дружить, вот увидишь…

Однако крепкие, рослые мальчишки дрались по любому поводу. Это очень огорчало Каринэ. Работая не покладая рук, она совершенно не чувствовала усталости. Материнство укрепило ее дух, придало телу невероятную силу и работоспособность.

Когда Каринэ почувствовала, что беременна в третий раз, то с уверенность заявила: будет девочка! Назовем ее Тируи – хозяйка. Дочь станет утешением нам в старости. Удивительно, но Каринэ стала воспринимать Давида как своего ровесника, словно прожила с ним долгую счастливую жизнь, в которой, как в доброй сказке, любящие супруги обязательно должны умереть в один день…

Старая деревенская повитуха ловко завернула в теплую пеленку орущего младенца и с улыбкой изрекла:

– Давид, вот и третий сын к тебе вернулся!

– Мать троянских героев! – торжественно произнес Давид, взяв на руки новорожденного. – Как назовем этого сына?

– Только не Одиссей! – попыталась пошутить Каринэ. – Не хочу, чтобы всю жизнь он скитался по миру…

– Тогда пусть будет Гомером!

…Когда Ахиллесу было шесть, Гектору четыре, а Гомеру не исполнились и двух лет, умер Давид. Пошел рано утром подоить козу. Там, в сарайчике, и нашла его Каринэ. Как она выжила, вырастила и дала образование сыновьям – отдельная история! Она пасла коз, делала брынзу и торговала луком на базаре в Мартуни. Мыла коридоры и туалеты в больничных корпусах, ухаживала за лежачими инвалидами. И всегда находила время для молитвы: «Господи! Я понимаю, что для мужчины внешность не так важна, как для женщины. И все же пусть мои сыновья будут похожи на Давида…»

Ахиллес с детства мечтал стать моряком, непременно капитаном дальнего плавания. Каринэ собрала денег и отпустила его учиться в Одесскую мореходку. У Гектора в начальных классах обнаружили уникальный музыкальный слух. Она определила сына в интернат для особо одаренных детей в Ереване. В любую погоду раз в неделю Каринэ приезжала к Гектору с гостинцами. Каждому ребенку важно чувствовать, что его любят и помнят. Заметив у Гомера тягу к рисованию, она стала учить его, и сын без труда поступил в Академию художеств. Сыновья Каринэ выросли успешными творческими личностями.

…Мы подъехали к армянской церкви, вышли из машины и сразу оказались в толпе нарядных улыбающихся людей.

– Сегодня крестины внучки Ахиллеса? – спросила я шепотом у Арпеник.

Подруга утвердительно кивнула и решительно повела меня за собой. Кого я ожидала увидеть? Изможденную сгорбленную старушку или…

– Каринэ-джан, хочу познакомить тебя с моей подругой…

От неожиданности я растерялась. Передо мной стояла удивительно красивая пожилая дама. Поверьте, такого одухотворенного, выразительного лица я не встречала давно! Тонкий с горбинкой нос, большие серо-зеленые глаза, высокие скулы и седые вьющиеся волосы, собранные на затылке в тяжелый узел. Древние греки рисовали таких женщин на вазах и амфорах, высекали их царственные лики на мраморе, посвящали им гимны! Говорят, что в 20 лет у женщины то лицо, которое дала ей природа, в 30 – которое вылепила ей жизнь. Ну а после 60 – то, которое она заслужила. Добавить нечего. Воистину: такую красоту нужно заслужить!

Одесса

Галина КОРОТКОВА