Потрясенное величие

Цитату из Петра Столыпина о том, что “им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия”, можно встретить в российских СМИ едва ли не ежедневно. В день своего рождения к цитирующим примкнул и бывший-будущий президент Путин. Правда, слегка сместив акценты: “Нам не нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия”. Путинская редакция выглядит вполне логично, поскольку именно он сделал все для того, чтобы не допустить российскую оппозицию до думских выборов. То есть в присущем ему удавьем стиле ликвидировал само понятие “они”, оставив лишь непререкаемое, хамоватое “мы”.

Путинский соблазн цитировать сторонника сильной власти и реформатора Столыпина, позиционируя себя как его последователя, вполне понятен, однако спустя сто лет после его гибели это цитирование выглядит лишь вольной исторической параллелью, а не злободневным лозунгом. Великие потрясения ХХ и начала ХХI века принципиально изменили звучание знаменитой столыпинской фразы.

Радикально мысливший Столыпин представлял себе будущую Россию ни чем иным, как империей с жесткой централизованной спрутоподобной системой власти. Однако за прошедшее столетие все империи, включая советскую, распались (хотя шагренизация российской империи вероятно еще не закончилась), и обратимым этот распад считают сегодня либо люди с серьезными ментальными проблемами, либо персонажи, имеющие специфическое лубянское мировоззрение. К последним, очевидно, относится и российский “национальный лидер”, заявивший, что “распад СССР – это крупнейшая геополитическая катастрофа ХХ века” и делающий практические попытки восстановления реальной власти на постсоветских просторах.

Петр Аркадьевич, премьер-министр огромной империи, строил отношения с другими странами в духе своего времени, то есть с позиции силы, отдавая предпочтение “дипломатии канонерок”. Война в Европе в те времена была явлением обыденным, она могла начаться в любой момент. Веком раньше война вообще однажды началась лишь потому, что Голландия отвергла ультиматум Англии с требованием к голландскому флоту салютовать флагом даже самому маленькому английскому военному кораблю. Однако прошедшие со столыпинских времен две мировые войны научили договариваться миром даже самые воинственные европейские державы.  Вряд ли сегодня можно представить себе войну между Англией и Голландией. Владимир же Владимирович, ничтоже сумняшеся, ощущает себя эдаким постсоветским сюзереном, способным силой отбирать территории у вчерашних вассалов, как, например, Абхазию и Южную Осетию у Грузии или де-факто Приднестровье у Молдавии. В отношениях с более крупными, а стало быть, и менее доступными для российских танков странами, такими, как Украина или Беларусь, главным дипломатическим инструментом выступает газовый вентиль.

Столыпин в экономике  делал ставку на кулака, на заводчика, на фабриканта, то есть на крепкого хозяина, производителя, рачительного собственника. Путин же опирается лишь на «правильных пацанов» из своего клана, жестко контролирующих чиновную пирамиду. В отношениях власти с населением копируется советская система подачек, а раздача денег предприятиям осуществляется нацлидером лично. В этом смысле он недалеко ушел от своего туркменского коллеги, одаривающего перед телекамерой отличившихся соотечественников американскими наличными деньгами, доставаемыми из нагрудного кармана.

В русскоязычной “Википедии” содержится диковатое, на мой взгляд, определение понятия “великая держава”: “условное, неюридическое обозначение государств, которые, благодаря своему военно-политическому потенциалу, оказывают определяющее влияние на систему международных и международно-правовых отношений.” Примерно так же звучит и англоязычная формулировка: “государства, обладающие влиянием в глобальном масштабе и характеризующиеся военной и экономической силой”. Несмотря на схожесть формулировок, российские источники, в отличие от западных, не включают в список великих держав Германию и Японию, хотя их экономики несопоставимо мощнее российской. В российской оценке величия страны за основу берется лишь наличие у нее ядерного оружия и вообще ее военный потенциал. Ну еще бы, – стоит ли учитывать позицию Германии, раз у нее нет ядерного оружия? Надо ли считаться с Японией, если у нее вообще нет регулярной армии? Эта разница между Россией и Западом в определении понятия величия очень показательна: сегодня в путинской России военную силу и экономику ставят на одну доску как в средние века, когда проще и выгоднее было быстро создать мощную армию и ограбить соседние страны, чем столетиями развивать производство и отлаживать экономические механизмы.

И все же, в понятие “великая страна” большинство из нас вкладывает не только военный или экономический смысл. Для здравомыслящего человека величие страны подразумевает не только мощь государства в целом, но и уровень жизни его граждан. Кроме того, для него не пустой звук такие понятия, как объединяющая национальная идея, духовность, вера в лучшее будущее своих детей, и патриотизм, как бы пафосно это ни звучало.

Официальная российская пропаганда изо всех сил пытается внедрить в сознание обывателя мысль, что обоих разделенных столетием премьеров объединяет стремление сделать Россию великой. Однако в методах достижения величия подполковник Путин разительно отличается от “барина Пьера”. Точно так же отличается от революционных для своего времени столыпинских реформ выкованная Путиным на совково-кагебешный манер пресловутая вертикаль власти, пронизывающая государство, как некую шаурму, с которой по мере готовности допущенные к дележу персонажи срезают самые жирные куски. О каком величии может идти речь в стране, где уровень коррупции находится на историческом максимуме и составляет половину от ВВП, а  население сокращается, и каждый год исчезают с карты сотни населенных пунктов? В стране, где власть открыто и цинично заранее объявляет, кто будет занимать высшие государственные посты, превращая выборы в неприкрытый фарс; где не регистрируются оппозиционные партии; где силой разгоняются митинги несогласных; где убивают правозащитников и журналистов: где по своему произволу власти могут посадить и сгноить в тюрьме. В стране, где вся жизнь зависит от количества и рыночной цены выкачанных из-под земли углеводородов, а в международных отношениях во главу угла поставлен нефтяной и газовый шантаж соседей.

О величии сегодняшней России говорить не приходится. Зато великие потрясения, судя по всему, не за горами.

Антон ГЕЙН

Волнат-Крик