Владимир Маяковский. Муза и маузер

Продолжение. Начало в №1046-1049

Владимир Маяковский. Уход

Вероника бросилась назад, задержавшись на секунду от страха перед дверью. Маяковский лежал на спине, на розовой рубашке – небольшое красное пятно. Он еще дышал, но уже начиналась агония. Подоспевший одним из первых Яков Агранов делал снимки. Вскоре сердце – отзывчивое, звучавшее то колоколом, то колокольчиком, измученное сердце великого поэта – перестало биться. Было 10 часов 17 минут утра.

Яков (Яня) Агранов, один из самых деятельных чекистов, считался другом «семьи», часто бывал у Бриков. Именно он подарил ВВ маузер. В его барабан рукой погибшего был заложен только один патрон, оказавшийся роковым. Почти по Чехову – если в первом акте на стене висит ружье, то в последнем акте оно должно выстрелить. Маяковский был талантливым драматургом. Он не подвел Чехова.

Весть о самоубийстве мгновенно разнеслась по Москве. В тот же день она стала новостью номер один на страницах всех газет. Тело перевезли в Гендриков переулок. Борис Пастернак: «В передней и столовой стояли и сидели в шапках и без шапок. Он лежал дальше, в своем кабинете… У порога, прижав голову к притолоке, плакал Асеев. В глубине у окна, втянув голову в плечи, трясся мелкой дрожью беззвучно рыдавший Кирсанов…» 17 апреля состоялись кремация и похороны при огромном стечении народа. Повсюду обсуждались возможные причины трагедии, а также предсмертная записка ВВ. Вот ее полный текст.

«Всем

В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил.

Мама, сестры и товарищи, простите – это не способ (другим не советую), но у меня выходов нет.

Лиля – люби меня.

Товарищ правительство, моя семья – это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская. Если ты устроишь им сносную жизнь – спасибо.

Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся.

 

Как говорят-

«инцидент исперчен»,

любовная лодка

разбилась о быт.

Я с жизнью в расчете

и не к чему перечень

взаимных болей,

бед

и обид.

 

Счастливо оставаться.

Владимир Маяковский

12/IV– 30

 

Товарищи Вапповцы, не считайте меня малодушным. Сериозно – ничего не поделаешь.

Привет.

Ермилову скажите, что жаль – снял лозунг, надо бы доругаться.

В.М.

В столе у меня 2000 руб. – внесите в налог. Остальное получите с Гиза.

В.М.»

Записка была написана за два дня до выстрела. Нашлись критики, которые посчитали ее «мелкой»: поэт уходит из жизни, а пишет о каких-то деньгах, о спорах. Трудно с этим согласиться. Текст этот – подтверждение высочайшего чувства долга. Можно было, конечно, обронить пару высокопарных фраз, рассчитанных на «вечность» или, наоборот, уйти по-английски – разбирайтесь сами, как хотите, всё равно меня уже при этом не будет. Но Маяковский чувствует ответственность за близких, за тех, кто остается.

Записка вызвала много вопросов и комментариев. Например: почему в качестве члена его семьи упомянута Вероника Полонская? Дескать, подставил замужнюю женщину.Однако нашелся достойный ответ: Маяковский хотел оградить Нору от обвинений в причастности к его смерти и одновременно помочь ей материально. Что же касается их связи, то о ней и так все знали. На мой взгляд, – разумное и точное объяснение.

Почти все отмечали – и отмечают, – что «Лиля – люби меня» доказывает: Маяковский продолжал любить Лилю Брик. Попробуем показать обратное – напрашивающийся, казалось бы, вывод абсолютно неверен.

Никакой любви между ними уже давно не было. Она его вообще никогда не любила, и мы имели возможность убедиться в этом не раз. Если бы ВВ хотел подтвердить свою любовь, он бы так и написал: «Ухожу, но люблю тебя, Лиля». Но ведь у него совсем наоборот: люби меня! То есть он прекрасно знал – не любит. Тогда к чему эта фраза? Ларчик просто открывается. Маяковский, конечно же, хотел, чтобы его имя, его произведения остались в людской памяти. И лучше всех позаботиться об этом могла все-таки Лиля Брик. Она хорошо разбиралась в его творческом наследии, в том, что им создано, отличалась хваткой и имела уйму полезных знакомств.

Поэтому свой архив поэт оставлял Брикам. Но он четко сознавал: беречь и ценить написанное надо с любовью к автору. Отсюда упомянутая выше фраза, которую можно истолковать и так: забудем о том, что было, но после моего ухода люби меня.

Не всё ясно с четверостишием в записке. Его нашли в черновиках, оказалось, оно написано раньше, наверное, за 5–6 месяцев. Логично предположить, что последние две строчки первоначально адресовались Лиле – тогда там было так: «с тобой мы в расчете». А в финальной записке прозвучало: «Я с жизнью в расчете» – и те же строчки приобрели уже общее звучание, относясь вообще ко всем бедам, болям и обидам.

Что же касается «любовной лодки», то, понятно, ни в начальном, ни в конечном вариантах тайный адресат поэта – не Лиля Брик. Хотя многие до сих пор верят: это – про нее. Но о такой быт, в котором она жила, не разбиваются, в нём купаются. Так что речь здесь о другой женщине. В 29–30‑х годах не существовало лодки, в которой сидели бы рядком Лиля и Володя. Впрочем, Лиля всегда гребла под себя. В самое тяжелое время для члена их семьи, для их кормильца, истерзанного нервными потрясениями, к которым и они с Осей приложили руку, в марте 1930-го, чета Бриков покидает Москву и уезжает в гости в Лондон, к Лилиной маме. Повидаться. Себя показать. По Европе прокатиться.

Когда прозвучал выстрел, они были далеко. Но успели приехать 16 апреля, накануне похорон. И сразу после них Лиля добралась до архивов. Несколько дней из трубы дома № 3 по Лубянскому проезду шел дым, как при избрании Папы Римского: в квартире № 12, в камине комнаты-лодочки бывшая муза поэта жгла хранившиеся у него письма.

– Как?! – может воскликнуть читатель. – Это же кощунство – сжигать документы! Свидетельства жизни великого человека, факты его биографии!

Маяковский словно предвидел это и просил любить его. Но Лиля Брик в первую очередь любила Лилю Брик. Ей не нужны были конкурентки и такие записи, где на ее ореол великой спутницы поэта ложилась даже легкая тень. Так были уничтожены все письма Татьяны Яковлевой. Выяснилось это гораздо позже. А тогда Лиля обнаружила еще дневник ВВ, о котором ничего не слышала – Маяковский вел его, в частности, во время «затвора», в начале 1923-го. Она им завладела, и мы не знаем его содержания до сих пор. Какие-то фрагменты она опубликовала, на публикацию остального, как и части своих собственных дневников, наложила запрет.

Вернемся, однако, к записке. Кого имел в виду Маяковский, введя образ лодки, и почему она разбилась о быт? Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим разные версии самоубийства поэта. Главная, общепринятая, – на него обрушилось столько бед одновременно, что он их не выдержал. Всё вместе привело к срыву и трагическому финалу.

Безусловно, так оно и было. После всенародного признания и поэтических удач целая связка негативных обстоятельств не могла не ранить. Но всё же было что-то главное, решающее, послужившее толчком, то, без чего он посчитал невозможным жить. Могли ли неудачи стать причиной самоубийства?

На ВВ нападали практически на протяжении всей его творческой жизни. Сначала – как на футуриста: его оскорбляли, не обходилось без скандалов. И потом нередко бывали столкновения со слушателями – он отражал атаки и всегда был готов к поединку. Случалась критика – и жесточайшая, со стороны не только литературных оппонентов, но и недавних друзей. Далеко не все вожди воспринимали стиль его письма и поэтический образ мышления. Он научился и защищаться, и спорить, и, если приходилось особенно туго, лавировать. Даже в прощальной записке он пишет о готовности к бою с Ермиловым. Так что нежданно свалившаяся на Маяковского серия неудач никак не могла побудить его к уходу из жизни. Сложившаяся ситуация не представлялась в этом отношении такой критической, что из нее «выходов нет», как сказано в записке. Тем более, что уже были написаны новые вещи.

Но если причина не в этом, остается одно – любовь. С тремя женщинами связано имя Маяковского на исходе 20‑х годов. О первой из них мы говорили уже достаточно. Если невнимание к нему Лили его еще огорчает, то источником вдохновения она для него больше не является – ни как для мужчины, ни как для поэта. Вторую часто называют главной виновницей, подтолкнувшей ВВ к роковому шагу – она не ответила на его любовь. Ну, во‑первых, ответила – ежедневно бывала у него. Но другой вопрос: было ли на что отвечать? Вот фрагмент письма давнего и верного друга Маяковского, Василия Каменского, о причинах его смерти: «Полонская особой роли не играла. За эту зиму (мы постоянно встречались) Володя был одинок, как никогда, и нигде не находил себе места. Нервничал до крайности, метался, пил».

В том же письме – Любови Николаевне, матери Татьяны Яковлевой, – есть такие строки: «Одно ясно – Таня несомненно явилась одним из слагаемых общей суммы назревшей трагедии. Это мне было известно от Володи: он долго не хотел верить в ее замужество».

Итак, Татьяна Яковлева…

Вспомним – Маяковский говорил Наташе Брюханенко: если не увижу Таню – застрелюсь… Что случилось в 29–30‑м годах? Отчего резко покачнулась любовная лодка – и разбилась о быт?

Произошло многое. В первую очередь, в стране. То, что вдребезги разрушило все планы ВВ и кардинально изменило состояние дел.

Начнем с того, что летом 1929-го вышел указ, по которому так называемых невозвращенцев ждало суровое наказание, вплоть до смертной казни (если они попадут в руки властей – например, вернутся). Татьяна, как известно, уехала лечиться и осталась во Франции, то есть попадала под действие указа. Она-то верила во всемогущество своего любимого, а вот он сам далеко не был убежден, что сумеет уберечь ее от опасности. Сомнения усиливались еще и оттого, что пропажа писем явно говорила о слежке.

Совсем недавно ВВ хвастался в письме Тане, что в СССР разворачиваются большие дела. Но в том же 1929‑м провалились хлебозаготовки. Повысились цены. Сталин отменил НЭП, который с 1921 года разрешал частное предпринимательство.

Известный советский критик Бенедикт Сарнов, размышляя о причинах самоубийства Маяковского, вспоминает, какое неожиданное мнение высказал по этому поводу его знакомый, художник С. Я. Адливанкин. «Много еще будут об этом гадать, спорить, – задумчиво сказал он. – Полная правда, наверно, выяснится не скоро. Но одно мне ясно. Только тот, кто жил в то время, может понять, каким шоком было для всех нас то, что случилось с нашей жизнью в самый разгар его самоубийства. Представьте, магазины ломятся от товаров. Швейцарский сыр, икра, балык, розовая свежайшая ветчина, фрукты, «Абрау-Дюрсо» и прочее… И вдруг вы входите в магазин, а кругом – пустые прилавки. На всех полках только один-единственный продукт: «Бычьи семенники». Маяковский, знаете ли, был очень чувствителен к таким вещам».

Сарнов посчитал это объяснение мелким, обывательским и сделал свой вывод – с которым невозможно согласиться и к которому мы еще вернемся.

Но давайте посмотрим на происшедшее глазами Маяковского. Он собирается привести из Парижа Татьяну, которая уже привыкла к независимой, комфортной жизни. Прекрасная еда, красивая одежда, шикарная квартира, интересный круг друзей и знакомых. Что может предложить ей знаменитый пролетарский поэт? У него – комнатушка-клетушка в 6 кв. м. Правда, есть еще комнатенка в принадлежащей ему квартире в Гендриковом переулке, однако там живут Брики и чувствуют себя хозяевами. Совсем недавно он срочно внес деньги на кооператив, но его еще не построили.

Итак, жить негде. В продуктовых магазинах пустые полки. Удобную и нарядную одежду для Лили он и раньше не покупал в Москве, а возил из Парижа. Таня не без основания считает, что заслуживает хорошей жизни и не намерена от нее отказываться. Кстати, а какой работой будет она заниматься в советской столице? Придумывать шляпки для дам?

ВВ отлично понимает: он не посмеет позвать Татьяну в такой быт. При НЭПе можно было купить всё – были бы деньги. А теперь… Он-то сам пережил бы какие угодно потрясения, не раз приходилось бывать в сложных ситуациях. Но – он уже повидал Запад. И чувствовал бы себя неполноценным, недостойным мужчиной, низвергнув любимую женщину в пролетарский ад с бычьими семенниками.

Вернемся к Б. Сарнову. Высказывание художника натолкнуло критика на мысль, что под влиянием происходивших в СССР социальных изменений Маяковский прозрел, и у него изменилось мировоззрение. Что и привело к трагедии. При всём уважении к Сарнову… Понимаю: ему очень хотелось, чтобы гениальный поэт в 1930‑м понял сущность большевизма и куда он ведет страну. Увы… ВВ принял революцию безоглядно и беззаветно:

 

Я всю свою звонкую силу поэта

тебе отдаю, атакующий класс, –

 

писал он в поэме «Владимир Ильич Ленин».Он клеймил врагов и ценил ЧК-ГПУ. Воспевал партию и Систему и свято верил в правильность курса – к коммунизму. «Я к вам приду в коммунистическое далеко», – заявлял он в последней поэме, «Во весь голос», написанной в 1930-м, уже на шатающейся кромке между бытием и небытием. И – «подниму, как большевистский партбилет, все сто томов моих партийных книжек».

Единственной средой обитания и питательной средой его творчества был Советский Союз. Уехать к Татьяне Яковлевой? О чём он там будет писать? На Елисейских Полях или на Бродвее он потерял бы свой голос. Но без Тани Владимир Маяковский уже себя не мыслил.

Скептики могут усмехнуться – подумаешь, у него столько их было, разных подруг! А на этой, что ли, свет клином сошелся? Да, сошелся. Так бывает – случайные встречи, любви и любвишки – и вдруг… Вспомним относительно недавний пример.

Алексей Каплер, известный киносценарист, пользовался сумасшедшим успехом у женщин. В него влюбилась даже школьница Светлана Сталина. За дочку вождя ему досталось – тот отправил его в места не столь отдаленные. Но и там имелись артистки. Вождь умер, Каплер отбыл срок и вернулся. Опять вокруг него закружились женщины. И тут, в какой-то момент, он познакомился с Юлией Друниной. И – всё. Прежнего Каплера как не стало. Такого верного и преданного мужа трудно было найти. Он встретил ту свою половинку, которая являлась для него единственной и неотделимой. Они прожили вместе 19 лет, и его смерть стала для Юлии трагедией.

Так же случилось с Владимиром Маяковским и Татьяной Яковлевой. Только создать семью им не было суждено.

Наряду с любовью, в творчестве Маяковского не раз возникает тема смерти. Что его подталкивает к этому?

По Фрейду, жизнь человеческая – непрерывное противоборство двух первичных влечений: инстинкта жизни – Эроса и инстинкта смерти – Танатоса. Восходит это учение еще к древнегреческой мифологии, где Эрос – олицетворение любви и сексуальности, выражающий стремление к жизни и самосохранению. А Танатос – влечение к агрессии и разрушению.

Если посмотреть на Маяковского сквозь очки этой фрейдовской теории, то можно увидеть, что он в равной степени воспевает и жизнь, и смерть. Он стремится к обладанию женщинами, говорит о великой силе любви и, в то же время, призывает к ломке, разрушению старого, низвержению культуры. Фрейд мог бы взять его в качестве идеального примера своей теории. Это был бы образец одновременно типичный и нетипичный, потому что все чувства и страсти проявлялись у него в сложном, запутанном виде. Таким было его восприятие мира. Вера в советскую власть – поэма «Хорошо!» И тут же – замысел поэмы «Плохо», превратившийся в две пьесы – насмешки над властью. И постоянные опасения – примут его или не примут в кругу людей, которых он считал чуть ли не родными. Жизнь между улыбкой и палкой.

Да, он прислонился к их очагу, хотя очаг этот не всегда согревал. Да, он нередко видел их преимущество перед ним. Но он, Владимир Владимирович Маяковский, обладал мощным поэтическим и духовным потенциалом, обеспечившим ему место на самой вершине литературного Олимпа 20 столетия. Это почувствовала Татьяна Яковлева, которая ставила ВВ выше всех своих парижских знакомых, а среди них были знаменитости мирового масштаба. Поэтому нельзя сводить всю жизнь Маяковского только к «семье» и к отношениям с Лилей Брик. Показательны с этой точки зрения письма.

Татьяна пишет (маме) о Володе как о личности. В Лилиных посланиях эта тема вообще не затрагивается, всё проще и меркантильнее. Возможно, поэтому она сожгла Танины письма, посчитав их крайне опасными для себя. Ослепленные своим эгоизмом Брики не заметили, что возмужавший, через многое прошедший талант уже никак не вписывается в жесткий семейный каркас, который они для него придумали.

ВВ осознавал свою поэтическую мощь. И хотел спастись, уберечься от пули. Он боялся остаться один на один с собой – и не мог избежать одиночества. У каждого были свои дела. А он никому не нужен. У Норы перевешивал театр. И даже Лиле он не был нужен такой. Такой, который мечтает о женщине, способной заменить ее и стать его музой. Если бы всё замерло и осталось без изменений, как было прежде… Если бы… Но и ВВ, и ЛБ понимали – возврата к прошлому не будет. Парижская встреча оказалась слишком сильной эмоциональной встряской. В этой ситуации Маяковский не видел для себя будущего. Смысл жизни свелся к любовной лодке. А она…

14 апреля, ранним утром, еще до того, как ехать за Норой, ВВ отправился на почту и дал телеграмму Татьяне Яковлевой: «Сегодня в Москве застрелился поэт Владимир Маяковский».

Не случайно, наверное, четыре буквы слова «муза» являются также первыми четырьмя буквами слова «маузер».

Окончание следует

Самуил КУР