Обзор DVD 145

Solaris. A film by Andrei Tarkovsky. 1972 г. The Criterion Collection. Blu-Ray. («Солярис». Режиссёр Андрей Тарковский). На русском языке с убирающимися английскими субтитрами.

«Солярис» – один из самых популярных романов Станислава Лема (1921-2006). Возможно, самый популярный его роман.

Станислав Лем родился во Львове в еврейской семье, получил католическое воспитание и в результате вырос атеистом. Фальшивые документы помогли Лему и его родителям пережить немецкую оккупацию; все их родственники оказались в гетто и погибли. По стопам отца, Станислав Лем получил медицинское образование, но медицину не практиковал. Работая в научно-исследовательском институте, он начал сочинять стихи, затем рассказы, повести. Публикация в 1951 году фантастической повести «Астронавты» сделала его известным писателем. Но по-настоящему знаменит он стал десять лет спустя, как автор романа «Солярис».

Русский перевод романа появился уже на следующий год: сначала в московском журнале «Наука и техника», затем в ленинградском журнале «Звезда». Точнее сказать – русские переводы: в «Науке и технике» был напечатан перевод М. Афремовича, в «Звезде» – перевод Дмитрия Брускина. В обеих публикациях роман был существенно сокращён. В 1963 году в Ленинграде вышло полное издание романа в авторизованном переводе Брускина, ставшем на многие годы эталонным. Именно этот перевод взят был Тарковским за основу при написании сценария будущего фильма.

***

Сценарий Тарковский писал вместе с Фридрихом Горенштейном (чей рассказ «Домик с башенкой» Тарковский хотел экранизировать после «Рублёва», но не сложилось).

Станислав Лем отнёсся к замыслу Тарковского резко отрицательно. Он писал роман о границах познания, о невозможности контакта с негуманоидным разумом. Тарковский хотел снимать фильм о другом. «Я просидел шесть недель в Москве, пока мы спорили, как делать фильм, потом обозвал его дураком и уехал домой», – так Лем вспоминает о «совместной работе» с Тарковским. И дальше, когда фильм был снят: “Я сказал Тарковскому во время одной из ссор, что он снял совсем не “Солярис”, а “Преступление и наказание”. Ведь из фильма следует только то, что этот паскудный Кельвин довел бедную Хари до самоубийства, а потом по этой причине терзался угрызениями совести, которые усиливались ее появлением, причем появлением в обстоятельствах странных и непонятных. Этот феномен очередных появлений Хари использовался мною для реализации определенной концепции, которая восходит чуть ли не к Канту. Существует ведь Ding an sich, Непознаваемое, Вещь в себе, Вторая сторона, пробиться к которой невозможно. И это в моей прозе было совершенно иначе воплощено и аранжировано… А совсем уж ужасным было то, что Тарковский ввел в фильм родителей Кельвина, и даже какую-то его тетю. Но прежде всего – мать, а “мать” – это “Россия”, “Родина”, “Земля”. Это меня уже порядочно рассердило. Были мы в тот момент как две лошади, которые тянут одну телегу в разные стороны… В моей книге необычайно важной была сфера рассуждений и вопросов познавательных и эпистемологических, /…/ но, к сожалению, фильм был основательно очищен от этого” (S.Beres. Rozmowy ze Stanislawem Lemem”, Krakow, WL, 1987, s.133-135).

А вот слова Тарковского: «Что же касается «Соляриса» /…/, то решение моё экранизировать его вовсе не результат пристрастия к жанру. Главное то, что в «Солярисе» Лем ставит близкую мне проблему. Проблему преодоления, убеждённости, нравственного преображения на пути борьбы в рамках собственной судьбы. Глубина и смысл романа С.Лема вообще не имеют никакого отношения к жанру научной фантастики, и полюбить его только за жанр – недостаточно» (Н. Абрамов, «Диалог с А.Тарковским о научной фантастике на экране», «Экран 1970-1971», М., и-во «Искусство», 1971 г., стр. 163).

Станислава Лема можно понять – он всё это сочинил. Он придумал планету Солярис и мыслящий океан, он придумал Криса Кельвина и Хари, воспроизведённую океаном в соответствии с образом, хранящимся в сознании Криса.

Но и Тарковского можно понять – Лем написал свой роман, а теперь Тарковский делал свой фильм, опираясь на то, как он, Тарковский этот роман прочитал. Лем настаивал на иллюстрации, Тарковский предложил интерпретацию. При этом надо сказать, что интерпретация Тарковского не выдумана, что всё это есть в романе, именно тем и замечательном, что он даёт возможность пережить его естественным для каждого читателя путём.

Лем не хотел понять, что роман остаётся романом, а фильм живёт и будет жить своей жизнью, уже независимой от него. Писатель не мог смириться с тем, что, выйдя в свет, книга стала частью жизненного ландшафта другого художника, который размышляет о ней, живёт в ней, так же, как он, размышляет и взаимодействует с прочими элементами его окружающего реального или виртуального мира. Таким образом Александр Сокуров, живущий в мире, где есть «Преступление и наказание», снимает «Тихие страницы», а Лукино Висконти, живущий в мире, где есть «Братья Карамазовы», снимает «Рокко и его братья».

Можно спорить о том, насколько существенны в интерпретации Тарковского личные его обстоятельства, но сходство определённых мотивов здесь несомненно. Андрей Тарковский вырос без отца, поэт Арсений Александрович Тарковский оставил семью, уйдя к другой женщине. Сам Андрей Тарковский оставил свою жену Ирму Рауш и сына Арсения, уйдя к Ларисе Кизиловой, ставшей его второй женой. В фильме брошенная Крисом и покончившая самоубийством Хари является ему как материализованная совесть, как воплотившееся в человеческое существо чувство вины. (Я уже не говорю о том, что сюжетно все приключения на «Солярисе» начинаются с момента, когда океан материализует воспоминания погибшего Фехнера, как выясняется,  ушедшего от жены и маленького ребёнка).

25 мая 1970 года в своём дневнике Тарковский с уверенностью пишет о том, что Криса будет играть Банионис, его отца Гринько, Снаута и Сарториуса – Ярвет и Солоницын, а на роль матери Криса намечает свою мать. 4 июня, в записи о сложных отношениях с Ирмой (Тарковский называет её Ирой) и сыном, Андрей Тарковский снова возвращается к фильму: «Было бы здорово снять в роли Хари Иру. Но боюсь, что она не согласится из-за своих «высших» соображений». 15 июня: «Вчера был у Иры. Она удивилась моему предложению насчёт Хари. И не отказалась. Она похудела, и есть что-то в ней сейчас острое и лёгкое, что Хари необходимо. Здорово будет, если она будет сниматься!»

С Ирмой Рауш были сделаны пробы. Потом повторные пробы. Почему они не устроили Тарковского, я не знаю. Дневник ведётся нерегулярно. Но после Рауш появляется новая претендентка, шведская актриса Биби Андерсон, которая, как отмечает Тарковский, «согласна сниматься за наши деньги, что практически для неё означает – бесплатно» (запись от 11 июля 1970). Начальство не было от этого в восторге, впрочем, и не отказывало, но волынка тянулась и тянулась, и Тарковский стал пробовать Аллу Демидову. Здесь возникли иные проблемы. Вот свидетельство внимательного наблюдателя: «Мне кажется, что она ведёт сцену психологически чрезвычайно логично, последовательно, собранно. Однако вот реакция Тарковского: «Всё, что вы сейчас делаете… нельзя ли теперь всё это зашифровать?.. Спрятать логику, чтобы возникла органичность…» (Ольга Суркова, «С Тарковским и о Тарковском», М., и-во Радуга, 2005 г., стр. 53).

Прошёл почти год, прежде чем Тарковский нашёл того, кого он искал. 24 апреля 1971 года он записывает в своём дневнике, что на роль Хари утверждена Наталья Бондарчук. Не мне судить, кого она ему напоминала, но Бондарчук, несомненно, сочетала в себе молодую наивность с твёрдостью характера и женской готовностью к самопожертвованию.

(Кстати, начавшийся во время съёмок роман Андрея Тарковского с Бондарчук «чуть было не развёл Тарковского с Ларисой, незадолго до того в связи с рождением сына обретшей статус законной супруги/…/ Ларисе удалось вернуть его себе, используя последний аргумент: она сказала, что Тарковский рискует никогда не увидеть своего сына». (Ольга Суркова. Там же, стр. 69).

Фильм был готов к концу 1971 года, показан начальству, и 12 января 1972 года Тарковский записал в дневнике 35 замечаний, продиктованных ему на студии. «И они (если их выполнить, хотя это и невозможно), разрушили бы до основания картину. То есть история более страшная, чем с «Рублёвым». И дальше, переписав в дневник все тридцать пять замечаний: «Весь список этого бреда был заключен следующими словами: «Больше замечаний не будет»…

Сдохнуть можно, честное слово!

Это какая-то провокация… Только – чего они хотят?  Чтобы я отказался от переделок? Зачем? Или на всё согласился? Они же знают, что этого не будет!

Ничего не понимаю…»

В конце концов Тарковский сделал минимальные поправки в диалогах, переозвучив шесть сцен, и 29 марта, к общему удивлению, акт о приёме фильма был подписан.

***

Годы спустя сам Тарковский говорил о «Солярисе» сдержанно, отмечая то, что ему в фильме не удалось. Нынешние критики тоже нередко напирают на определённый схематизм, излишнюю «научно-фантастичность», с которой Тарковский, мол, боролся, но не смог вытравить её до конца.

По-моему, подобные рассуждения лишены смысла. Мне кажется, что оценивать фильм, тем более накануне его сорокалетия, нужно, не рассуждая о бутафории и декорациях и даже не о тех или иных шероховатостях, а по тому погружению в судьбы героев, которое и есть настоящее «содержание» искусства. По тому, как мы вместе с Крисом Кельвиным пытаемся исправить, переписать прошлое и ещё раз пониманием, что прошлое необратимо, и уже совершенное тобою невозможно ни поправить, ни искупить. Но и это не всё, что мы выносим из кинозала. Тарковский один из тех немногих авторов, которые умеют – то есть наделены даром – передавать нам с экрана энергию «преодоления» (Тарковский выделял это слово), энергию духовных усилий его героев.

***

Фильм великолепно трансформирован. У вас есть возможность посмотреть его с закадровым комментарием киноведов Вайды Джонсон и Грэхэма Петрика.

Среди дополнительных материалов вы найдёте несколько сцен, не вошедших в финальный монтаж картины, а также воспоминания о работе над фильмом актрисы Натальи Бондарчук, оператора Вадима Юсова (снявшего Тарковскому, кроме «Соляриса», «Иваново детство» и «Андрея Рублёва»), художника Михаила Ромадина и композитора Эдуарда Артьемьева. Кроме того, здесь имеется небольшой фрагмент документального фильма о Станиславе Леме.

Все цитаты из дневника Тарковского даны по изданию: Андрей Тарковский “Мартиролог”, Международный институт имени Андрея Тарковского, Италия, 2008 год.

Михаил Лемхин