«Майдан»

Эта заметка была опубликована в нашей газете без малого год назад. Тогда читатели не имели возможности увидеть фильм, о котором в ней идет речь. Сейчас «Майдан» включен в программу 58-го Сан-Францисского международного кинофестиваля. В связи с этим повторно помещаем заметку Михаила Лемхина о картине.

Фильм «Майдан» будет показан три раза:

 26 апреля в 15.15 Kabuki, Сан-Франциско

27 апреля в 20.45 Kabuki, Сан-Франциско

29 апреля в 20.00 Pacific Film Archive, Беркли

Сергей Лозница родился в 1964 году в Белоруссии, в городе Барановичи, учился в Киеве, в Киевском политехническом институте, потом, в 1987-1991 гг., работал в Институте кибернетики.

В 1991 году поступил во ВГИК и в 1997 году закончил его с отличием.

С 2000 г. работал на Санкт-Петербургской студии документальных фильмов.

Сейчас живёт в Германии.

Лозница снял полтора десятка документальных фильмов и две игровые картины:

«Счастье моё» (2010) и «В тумане» (2012). Сейчас он готовится к съёмкам своей третьей игровой картины «Бабий Яр».

Премьера документального фильма «Майдан» состоялась в мае на Каннском фестивале.

В фильме Сергея Лозницы «Майдан» камера по большей части неподвижна. На длинных-длинных планах мы видим людей – мужчин и женщин, молодых и пожилых, серьёзных, озабоченных, поющих, готовящих бутерброды, пьющих чай из пластмассовых стаканчиков, спящих, пытающихся сдержать натиск милиции и спецназа, греющихся у бочек, в которых что-то горит, подносящих автомобильные покрышки для заградительных костров. Чёрный дым от горящей резины поднимается над площадью. Гремят выстрелы. Спецназ «Беркут» пытается разогнать протестантов. Контейнеры со слезоточивым газом, словно небольшие снаряды,  пролетев со свистом над головами, взрываются, шлёпнувшись на мостовую. Кто-то заходится в кашле. «Ты сядь, сядь» – советуют ему добровольцы медицинской помощи.

Со сцены к людям обращаются ораторы, поют дети, детям дружно аплодируют, поэты читают стихи, сбиваются, им аплодируют всё равно, священник произносит проповедь.

Над сценой транспарант: «За европейскую Украину».

По трансляции объявляют: мальчик ищет своего брата, Зиновьева Виктора Ярославовича, 71-го года рождения. И по той же трансляции на мотив «Белла, чао» – песни итальянских партизан, которую, помню, мы разучивали на уроках пения в школе – звучит новодел: «Витя, чао, Витя, чао, Витя, чао, чао, чао». В том смысле, что убирайся Витя, Виктор Янукович, и что не спасут тебя ни адвокаты, ни «Вовка Путин».

Люди, которых мы видим в кадре, серьёзны, и, однако, минутами кажется, что мы попали на карнавал.

Но это не карнавал. Невидимый диктор по трансляции предупреждает о снайперах. «Беркут» в защитных костюмах со щитами и в шлемах с опущенным забралом переходит в наступление.

Спецназовцам кричат: «Вы принимаете ложь за правду! Вы же люди, а не животные! Останьтесь людьми, нормальными людьми!» Потом в них летят булыжники. Грохочут выстрелы. Лопаются контейнеры со слезоточивым газом.

Голос по трансляции повторяет: «Нужен доктор… Нужен доктор на Институтскую улицу… Срочно нужен доктор… Доктор нужен в палатке рядом с ёлкой»… «Нужны машины скорой помощи!» «В здании горсовета открыт театр. Несите туда раненых».

Это не карнавал.

«Пожалуйста, освободите путь похоронной процессии».

«Слава героям! Слава героям! Слава героям!»  – Майдан хоронит погибших.

«Слава героям! Герои не умирают!» – скандирует Майдан.

У погибших есть семьи, дети. Родственников просят принять материальную помощь.

Но Лозница не показывает этих детей и не включает в свой фильм фотографии погибших. «Майдан» не репортаж, а рассказ – в толстовской традиции – о тектонических сдвигах. В фильме нет ни одного крупного плана, ни одного лица, на которое автор хочет обратить наше особое внимание. Это не фильм о вождях и героях. Камера не стремится зафиксировать какие-то события и происшествия, даже самые драматические, она просто рассматривает то, что оказывается перед ней. Но из этой пестроты лиц возникает обобщённый портрет того, кто пришёл на Майдан, того, кто, осознав себя силой, не может быть остановлен ни указами президента, ни милицией, ни спецназом.

Иначе говоря, портрет народа.

Лозница декларирует это самым первым кадром. Глядя с верхней точки, объектив выхватывает из толпы большую группу людей. Каждое лицо можно рассмотреть отдельно. И, однако, мы видим – и чувствуем, – что перед нами единый организм. Люди пришли на площадь, чтобы ощутить себя частью общности, и национальный гимн, который они поют, даёт им возможность перевести это ощущение на язык слов.

Мы – народ, говорят они.

Лозница повторяет этот кадр ближе к концу фильма. А примерно в середине картины какой-то человек с гитарой, позируя оператору, поёт гимн и, скинув шапки и прижав правую руку к груди, к нему присоединяются случайные прохожие. Мы – народ.

В фильме нет дикторского текста, лишь три-четыре раза повествование прерывается информационными титрами: в ноябре 2013 года президент Янукович отказался подписывать договор о сотрудничестве с Евросоюзом, сотни тысяч протестующих собрались в Киеве на площади Независимости, 16 февраля 2014 года приняты законы против демонстраций, 18 февраля – марш на Парламент,  22 февраля Янукович сбежал из Киева, больше сотни убитых, несколько сотен раненых, более ста человек пропали без вести.

Лозница организует свой рассказ исключительно с помощью монтажа. Монтажа, на первый взгляд, очень простого, который не бросается в глаза ловкими стыками. Но этот монтаж с широким дыханием помогает режиссёру создать эпическую интонацию.

Михаил ЛЕМХИН