Танго Гарделя

Кино начала XX века. Дуглас Фербенкс, Чарльз Чаплин, Рудольфо Валентино… Эти имена были известны всему миру. Но Карлос Гардель, «король танго», в 30‑е годы обладал славой не меньшей, чем эти великие актеры. День рождения знаменитого аргентинца объявлен Международным днем Танго.

Танго! Нет в мире другого танца, который бы так распалял воображение и эмоции публики, заставляя сердца биться, а тела двигаться в такт его «говорящему» музыкальному ритму, который бы так завораживал нас чарующей пластикой движений танцоров и смущал умы своей яростной чувственностью, неудержимой фантазией и глубоким смыслом. И нет в мире другого танца, который бы так легко захватил мир на целое столетие и стал музыкальным символом целой нации. И только один человек – Карлос Гардель, талантливый аргентинский певец, киноактер и поэт, создал этот музыкальный символ для своей родины, Аргентины.

Читаем в энциклопедии: «Официальной датой рождения танго-песни в современном понимании считается 1917 год, когда Карлос Гардель впервые исполнил и записал песню «Mi noche triste», и его имя с тех пор неразрывно связано с историей танго, поскольку именно Гарделю танго обязано своим рождением, популяризацией и выходом на мировую концертную площадку». Отлично, это уже говорит о многом, но мы перевернем назад еще пару пожелтевших страниц этой удивительной и захватывающей истории, чтобы знать о танго и его «кабальеро» чуточку больше…

Итак, латиноамериканское танго произвело фурор в салонах Европы перед Первой мировой войной и быстро превратилось в увлечение аристократов. Его с удовольствием танцевал даже испанский король Альфонсо XIII, большой любитель музыки и балета, слушал в граммофонной записи Николай II незадолго до революции, «блаженствовал» под звуки танго экстравагантный Черчилль, обожали его Шаляпин и Стравинский. И так далее. Но «массовым», как, к примеру, чарльстон, танец не стал, всеми любимой стала танго-песня. В то же время танго вызывало страшные скандалы, многие его обвиняли в «эротичности и греховной сущности», и тогда Папа Римский публично отпустил новому танцу все грехи за прошлое и на будущее, что само по себе достойно удивления.

Во всем виновата, наверное, отнюдь не высокоморальная история рождения этого темпераментного танца. Появился он в злачных местах портовых южноамериканских городов, и танцевали его поначалу только «портеньо» – матросы, ожидающие отплытия в прокуренных портовых кабаках с красной лампой в окне, девицы легкого поведения, зарабатывающие там свои нелегкие деньги, грузчики, зашедшие пропустить рюмку-другую после тяжелого рабочего дня, и вездесущие ловкие мальчики, которые, вырастая в грязных портовых районах, становились «мачо», неотразимыми жиголо, прекрасно знающими все тайны обольщения и жизни многоликого портового города.

Есть легенда, что Карлос Гардель рос именно таким «мачо». Впрочем, музыкальные справочники освещают множество его биографий, причем, одна фантастичнее другой. И это тоже достойно удивления, потому что жизнь его хорошо известна, и в ней не так уж много легенд. Но, если речь идет о кумире публики – легенды частенько оказываются правдивей и естественней, чем малоинтересные, хотя и реальные факты его биографии. Кроме «Гарделя-портеньо», ходили и другие легенды об артисте. Например, о «Гарделе-гаучо», о котором говорили, что он вырос в Буэнос-Айресе, разносил письма и пел на улицах, зарабатывая на жизнь, и в конце концов стал ловким пройдохой и всеобщим любимцем публики… Или вот еще – о «Гарделе-негоро»; будто бы он родился в горной деревне, принадлежавшей богатому плантатору, и своим появлением на свет был обязан страсти хозяина к рабыне-негритянке… А прозвищ у него было и того больше: Гарделито, Дон Карлос, Маэстро, Тот, кто поет как бог, Франсито (Французик), Креольский Дрозд и, наконец, попросту – Старина. О, еще бы, ведь он прославил на весь мир свой город песней «Буэнос-Айрес керридо» и, как писал его биограф Ромеро Манци, в его песнях «можно проследить судьбу Буэнос-Айреса, улиц и закоулков, криков и шепотов, прошлого и настоящего, шумных, веселых и полных нежности вечеров. Город обрел в Гарделе своего Человека, своего историка, неподражаемого и точного…».

Карлос Гардель (Гардес – была его настоящая фамилия) родился на самом деле во Франции, в Тулузе, 11 декабря 1890 года. Его мать-аргентинку звали донья Берта. Когда уже обласканного славой Гарделя в середине 30‑х спросили о его отношениях с матерью, он с теплотой и искренностью ответил: «Когда мне нужны мир, спокойствие и тишина, я прихожу навестить мою старушку и возле нее вновь обретаю силы». В столице Аргентины, куда семья переехала из Парижа, он рано начал петь, и сразу – с большим успехом. Уже тогда этого гибкого, «лакированного» юношу часто забрасывали цветами: своими песнями он точно «попадал в сердца» сентиментальной столичной публики. Конечно, репертуар буэнос-айресских театров, состоявший из пьес, в которых очень по-аргентински «раздирание страстей в клочья» заканчивалось сладкой идиллией и щемящей лирикой, весьма повлиял на сюжеты ранних танго Гарделя.

А Франция снова вошла в жизнь артиста в конце 20‑х. Он поет в шикарных кабаре Парижа, его танго имеют бешеный успех, в словах песен появляется утонченность чувств, а простота и сердечность красавца-«портеньо» приобретают уже не аргентинский, а европейский светский лоск. Ослепительные женщины вьются возле молодого и талантливого артиста. Гардель любил жизнь и не упускал возможности воспользоваться случаем, но это не помешало ему сказать журналистам: «Женщины? Я все-таки предпочитаю латиноамериканок, они лучше понимают мой темперамент, а впрочем, мне нравятся все привлекательные и умные женщины». Вскоре в Жуанвилле, где открылось французское отделение американской киностудии «Парамаунт», Карлос Гардель начинает сниматься в кино.

Впервые аргентинский певец появился на экране в немом фильме «Цветок персика» (1917). Участие в нем кончилось для Гарделя печально. Он понял, что как киноактер далек от совершенства, и от самоуверенности не осталось и следа. Однако желание играть подтолкнуло его брать уроки актерского мастерства у хороших французских режиссеров. Делал он это втайне, постоянно повторяя друзьям и журналистам: «Я певец, и как актер не работаю». И только спустя тринадцать лет, в 1930 году, режиссер Эдуардо Морейра снял с ним около десятка короткометражек, где Гардель исполнял собственные песни. Так что некоторый опыт у певца появился, но его явно не хватало для успеха в условиях уже довольно развитой кинематографии. Тем не менее, для съемок фильма «Огни Буэнос-Айреса» с его участием в Жуанвилле был запущен в оборот весь арсенал коммерческого кино. Много музыки, красивые артисты, пылкие страсти, экзотическая для европейцев и североамериканцев природа. Одним из авторов фильма был известный впоследствии Мануэль Ромеро, тогда еще начинающий писатель и режиссер, бредивший постановками национальных аргентинских музыкальных лент. Фильм провалился, а газеты писали, что единственно достойным внимания в картине был только голос Гарделя, что прибавило очков к его славе, но самого артиста надолго выбило из колеи.

А студия продолжала снимать фильмы с Гарделем, то есть эксплуатировать его голос, совершенно не обращая внимания на плохую актерскую игру. Фильмы, впрочем, тоже были пустышками, но это не имело значения – важен был его голос, и они имели успех. На «Огнях Буэнос-Айреса» в Испании публика аплодировала стоя исполнению Гарделем одного из своих танго и потребовала повторить киноэпизод… В общем, за два года Карлос снялся в четырех парижских картинах, после чего получил приглашение в Голливуд. Следующие свои танцы он исполнял в очередных пустышках, но уже на Лонг-Айленде – «Танго на Бродвее» (1934), «Танго-бар» (1935) … Голливуд принимает его. Режиссер Норман Торог, снимавший музыкальные фильмы со всеми сколько-нибудь значительными звездами эстрады 30–50‑х годов, приглашает Гарделя в картину «Ловцы звезд», понравившуюся публике и прессе. Следом он получает лестное предложение от старого друга Мануэля Ромеро, получившего, наконец, возможность осуществить свою давнюю мечту – снять в Голливуде аргентинский музыкальный фильм «Румба». С хорошим, не «бросовым» сюжетом. Гардель тоже окреп: он приобрел уверенность, опыт, а его лирические песни, неподражаемые танго, покорили весь мир. Но этому проекту не суждено было увидеть свет.

Пока режиссер заканчивал подготовительный период к съемкам, Карлос Гардель принял приглашение выступить в знаменитом Колумбийском театре Хорхе Исаака. Ромеро, будто предчувствуя неладное, пытался отговорить его лететь. Но певец мягко настоял на своем. И погиб – самолет разбился где-то в Андах. Вечером администратор Колумбийского театра, только что узнавший о несчастье, выйдя на сцену и обращаясь к переполнившей зал публике, срывающимся голосом сказал: «Прошу извинить, концерта не будет, сеньоры. Сегодня погиб Карлос Гардель». Авиакатастрофы тогда не были редкостью.

Но вот, верьте или не верьте – в день вылета «Карлито» из Штатов, около трех пополудни, его матушке, донье Берте, дремавшей в жару в своей буэнос-айресской квартире, показалось, что постучали в дверь. Тяжелый горячий комок на мгновение стиснул сердце и провалился в пустоту. Донья Берта встала и открыла дверь. На площадке никого не было. Тогда она вышла на лестницу и громко позвала. Тишина ответила ей. Двор был пуст, лишь задержавшийся у ворот мальчишка-газетчик рылся в велосипедной сумке, монотонно насвистывая знаменитое танго ее сына, танго Гарделя…

Анатолий СИГАЛОВ, Германия