Шпионская группа без Анечки Чапмен

Местные СМИ немедленно установили, что речь идет о Внешэкономбанке, представительство которого находится в доме № 777 по Третьей авеню, почти напротив нью-йоркского корпункта ТАСС. В списке его сорудников числится заместитель представителя банка Евгений Евгеньевич Буряков.

Поскольку официально он не имел отношения к правительству РФ, Буряков не мог посещать нью-йоркскую резидентуру СВР, находящуюся на одном из российских объектов на Манхэттене, и оставлять там собранную информацию. Для этой цели к нему были приставлены работавшие под официальной крышей кадровые сотрудники СВР Спорышев и Подобный.

С 22 ноября 2010 г. по 21 ноября 2014 г. Спорышев являлся торгпредом РФ в Нью-Йорке. С 13 декабря 2012 г. Подобный числился атташе постоянного представительства РФ при ООН. Они уже покинули США и находятся вне американской юрисдикции.

Будучи официальными представителями России, они не должны были отдельно регистрироваться в качестве ее агентов. Но они не имели права вступать с Буряковым в преступный сговор и содействовать его деятельности в качестве незарегистрированного агента России в США.

В отличие от них, Буряков оставался в США и был в понедельник утром арестован у себя в Бронксе. Позже его доставили в манхэттенский федеральный суд для первоначального оформления.

Как и десять арестованных в 2010 году россиян, из которых общественности запомнилась лишь Анна Чапмен, Буряков, Спорышев и Подобный обвиняются не в шпионаже, а в сговоре, в ходе которого Буряков в нарушение закона не зарегистрировался в минюсте США как иностранный агент, а двое других ему содействовали.

В общей сложности каждому грозит до 15 лет тюрьмы.

По словам Бхарары, Спорышев и Подобный осуществляли связь между Буряковым и московским Центром, пользуясь оборудованием, которое находилось у них в резидентуре. С марта 2012 по середину 2014 г. ФБР осуществляло наружное и электронное наблюдение за Буряковым и Спорышевым и зафиксировало примерно 45 встреч между ними, на части которых Буряков передавал своему коллеге пакеты, журналы или листки бумаги.

Эти встречи обычно проходили на улице, а не в помещении, где следить за ними было бы проще.

Каждой встрече предшествовал короткий телефонный разговор между Буряковым и Спорышевым, в котором один обычно говорил другому, что должен что-то ему передать. Обычно фигурировал «билет», «книга», «список», «зонтик», «шапка» или иной прозаический предмет.

Как отмечает прокуратура, разговор о билете никогда не сопровождался обсуждением спортивного матча или концерта.

Например, когда начались западные санкции против России, и Центр поручил Бурякову собрать разведданные на эту тему, он ввел в поисковик слова «санкции Россия последствия».

Спорышев и Подобный не только получали разведданные от Бурякова, но и якобы собирали их сами. В частности, они якобы пытались вербовать студенток, выпускниц и аспиранток одного нью-йоркского вуза. В одном судебном документе приводятся сочные цитаты из их разговора на эту тему, к сожалению, в английском переводе.

ФБР записало, как Спорышев звонит Бурякову и просит его сформулировать вопросы, которые должны были задать руководителям нью-йоркской биржи по поручению Центра сотрудники «ведущего российского государственного СМИ» в Нью-Йорке.

В одном из этих СМИ мне заявили, что сроду не были на бирже. Другое практически прекратило существование.

Летом прошлого года Буряков неоднократно встречался с тайным осведомителем ФБР, обозначенном в судебных документах как CS-1 и выдававшим себя за представителя крупного инвестора, который желает вложить деньги в казино в России. По словам прокуроров, в ходе их бесед Буряков постоянно проявлял интерес к информации, которая выходила за пределы его банковской работы, но могла пригодиться российской разведке.

Он также якобы принимал у CS-1 документы, которые, по словам его собеседника, были взяты в некоем госведомстве США и касались американских санкций против России.

Прослышав об обвинениях против троих россиян, живущая в Нью-Йорке эмигрантка написала знакомым: «С сыном одного из подозреваемых мой сын ругался в прошлом году, обозвав его «фашистом» за желание бомбить Киев. Мамаша (его) пыталась со мной выяснять отношения, но я сразу сказала, что горжусь своим ребенком, и что только фашисты могут хотеть смерти другим людям. С тех пор, едва заметив меня на горизонте, они сразу переходили на другую сторону улицы».

Владимир КОЗЛОВСКИЙ