Фестиваль памяти Бриттена в Сан-Франциско Симфони

Пока каждая из прозвучавших вещей защитила своё право участвовать в Фестивале Бриттена как достойным выбором нестандартных произведений, открывших новые пути в музыке, так и успешным преодолением всех терний на этом пути. Но начну обзор исполнения Первой программы не по порядку следования номеров, а по силе их воздействия на публику.

Итак, начнём со Второго скрипичного концерта Сергея Прокофьева, завершённого им в 1935 году и адресованного автором более демократическому и широкому слою публики, нежели его же Первый концерт. Автору, вернувшемуся в Советский Союз, хотелось быть предельно простым и понятным. Это стремление было вполне осуществимым, ибо после создания Первого скрипичного концерта прошло около 20 лет, и прибавилось мастерства и опыта для выражения различных идей и эмоций.

Нужно ещё прибавить музыкальность, опыт и техническое мастерство блестящего интерпретатора Майкла Тилсона Томаса и одного из лучших скрипачей современности, Гила Шахама, совместное творчество которых привело к феноменальному результату. Произошло нечто необычное: идя вослед своим дирижёру и солисту, «завёлся» оркестр. Редко можно услышать (и можно ли?) такое совершенное, глубокое, богатое исполнение Второго скрипичного концерта Прокофьева. Каждая фраза была продумана, никаких случайностей. Более того, продуманным и согласованным было исполение каждого такта. У читателя может возникнуть законный вопрос: а как же со спонтанностью, сиюминутностью творчества? Для них места не осталось? О, волшебная сила искусства! Какими-то неведомыми, сказочными путями явилось всё! Хочется надеяться, что была осуществлена запись этого концерта.

Следующим номером программы (а в рецезируемом концерте эта музыка открывала всю Первую программу) стало выступление специфического инструментального коллектива под названием «Гамелан Сикар Джайя» (по имени его руководителя), состоящего из не менее, чем 25 молодых людей, как мужчин, так и женщин, каждый из которых играет на нескольких своеобразных инструментах индонезийского происхождения, выступая как в небольших ансамблях, так и в полном составе. В случае необходимости, они могут и пританцовывать. Подобные ансамбли очень популярны на островах Бали и Ява.

Все молоды, стройны, красивы, все босоноги и в очень своеобразных платьях. Каждому участнику и всему коллективу в целом присущи особая мягкость и пластичность каждого движения. Коллектив не стремится к исполнению сложной хореографии, – приоритетами являются слаженное пение, безукоризненное и чёткое использование необходимых музыкальных инструментов, точность сопровождения танцевальных и вокальных номеров и своеобразная эмоциональность исполнения. Кажется, даже непродолжительное пребывание на сцене продемонстрировало все возможности этого самобытного коллектива.

Второе отделение концерта было полностью посвящено исполнению Сюиты из балета Бриттена «Принц пагод». Бриттен (1913–1976) в 1976 году, незадолго до смерти, был удостоен звания пэра – единственный музыкант Великобритании, получивший этот почётный титул. Сюжет «Принца пагод» привлёк внимание композитора в 1955 году. Когда балетмейстер Джон Кранко обратился к Бриттену за советом, кого бы он мог порекомендовать для создания музыки к новому произведению праздничного характера по случаю предстоящей коронации королевы Елизаветы, Бриттен ответил: «Почему бы не меня?». По-видимому, композитора привлекла возможность создать что-то новое, явно отличное от его прежних работ. Он никогда прежде не сочинял музыку к балетам. В то же время он восторгался многими балетами, а в особенности – балетами Чайковского, назвав, например, музыку к «Щелкунчику» «музыкальной мечтой».

К 1957 году музыка балета была уже готова, и балет был поставлен хореографом Джоном Кранко на сцене Ковент Гардена. На премьере спектаклем дирижировал Бриттен. Имя Джона Кранко хорошо знакомо публике Сан-Франциско по его балету «Онегин», недавно прошедшему с большим успехом у нас в Сан-Франциско. В какой-то степени композитор воспользовался некоторыми приёмами музыки Бали.

Критики очень положительно оценили музыкальную сторону премьерных спектаклей (в отличие от композитора, оставшегося недовольным своей работой), хорошо были восприняты и тацевальные номера, хотя дружно были высказаны критические замечания, связанные со сценарием балета в целом. Довольно объективными мне кажутся оценки, высказанные критиком Майклом Кеннеди: «Это утилитарная партитура, которая замечательно служит поставленной цели, но из всех крупных произведений Бриттена она воспринимается мной как наименее характерная по звучанию». Большая часть музыки «Принца пагод» заметно отличается от остальной музыки Бриттена.

Нет смысла пересказывать содержание балета в постановке Кранко, так как в концерте исполнялась Сюита из балета Бриттена, где и последовательность номеров, и трактовка музыки могут существенно отличаться от «первозданных».

В целом, программу этого концерта и уровень её исполнения можно охаратеризовать как выдающиеся.

Все четыре программы, при всём их разнообразии, едины в одном: они стали частью празднования столетия со дня рождения великого английского композитора Бенджамина Бриттена. Как отмечает ведущий музыкальный критик Джошуа Косман, общепринятая при жизни и продолженная после смерти автора оценка его творчества утверждала, что одной ногой он стоит в музыкальном пантеоне, тогда как другая его нога находится вне пантеона. С одной стороны, он был «старомоден»: очень бережно относился к музыкальным традициям и даже не хотел пользоваться «прогрессивной» атональностью. С другой стороны, его «моральные устои» вызывали неодобрение многих других, чрезвычайно моральных людей: к их ужасу, Бриттен был геем, а его партнёром в течение почти сорока лет был выдающийся тенор Питер Пирс, для которого композитор создал несколько опер и другие музыкальные произведения, включая огромное количепство песен.

После операции на сердце, во время которой Бриттен перенёс инсульт, он стал быстро угасать и умер на руках своего преданного друга.

Заканчивая статью, хочется остановиться на очень интересном вопросе о дружественных связях советских музыкантов с выдающимся английским композитором. Бриттен с большим пиететом относился к русской музыке и воспринял ряд творческих идей Мусоргского, Чайковского, Шостаковича и других. Несколько раз посещал Советский Союз, давал концерты с участием Пирса и без него, отдыхал вместе с другими выдающимися российскими музыкантами. Особенно тёплые, дружественные отношения сложились у него с Ростроповичем и Вишневской, Шостаковичем, Геннадием Рождественским, Ниной Дорлиак и Святославом Рихтером. Для Вишневской он создал цикл песен на слова А. С. Пушкина. Свою оперу «Блудный сын» Бриттен написал после посещения в Ленинграде Эрмитажа, где выставлена знаменитая картина Рембрандта «Возвращение блудного сына», которая произвела на композитора огромное впечатление.

Х. АНАТОЛЬЕВ

Сан-Франциско

Вышла в свет книга Х. Анатольева «Пленённый музами Парнаса», посвящённая музыкальной жизни Сан-Франциско и Района Залива и содержащая большое количество цветных иллюстраций. Книгу можно приобрести в Сан-Франциско в аптеке на 2300 Sutter St. (тел. 567–3223)