Поколение героев, которое уходит

Отец Михаил служит в этом храме уже 35 лет и, по его словам, поначалу отпевал там «белых генералов и деятелей допотопной для нас истории».

«Я слышал, что Керенский сюда ходил», – заметил Павел Литвинов, чей сын Дима был арестован на кораблике «Гринписа» и ждет сейчас в Питере суда.

«Про Керенского не знаю, но на моей памяти у нас были внук Деникина и сестра Набокова», – сказал бывший советский диссидент Андрей Григоренко, в прошлом являвшийся старостой храма.

Уходящее сейчас поколение сумело сделать то, что оказалось не по силам белым армиям, сказал отец Михаил.

«Вместе с Горбаневской продолжает уходить из жизни поколение людей, которые расшатали монолит огромного тоталитарного государства, – заметил он. – Без пистолетов, без пулеметов, а словом правды».

«Каждый из нас дышит воздухом свободы, – продолжал священник, сам бывший советский диссидент, знавший Горбаневскую лично, – и многие не подозревают, каких жертв этот воздух стоил».

За панихидой последовали поминки со скромным диссидентским меню: колбаса, помидоры, кулебяка и три бутылки вина.

Я заметил, что в Гражданскую, когда перешли на конину, кулебяки стали звать «кобыляками», а при выносе мясных блюд говорили: «Лошади поданы!».

Поминки проходили в трапезной храма, в которой несуразно выглядят стеллаж с гирями и стены в зеркалах. Отец Михаил объяснил, что храм по бедности сдает трапезную под спортзал.

Литвинов сухо заметил, что он все равно лучше московского храма Христа-Спасителя.

Нью-йоркский был основан в 1924 году в Гарлеме, где когда-то была изрядная русская община, а в 1971-м переехал на манхэттенскую 71-ю улицу и занимает там нижние этажи обычного жилого дома с невзрачной железной дверью.

В 70-х, когда туда потянулись выкресты из нашей эмиграции, она приобрела у старых эмигрантов репутацию «еврейской церкви». И действительно: на стене там висит список прихожан, в котором много еврейских фамилий.

Отмечу, что я пробежал список российских дипломатов, пойманных за два дня до этого на краже у «Медикейда», и заметил, что он, наоборот, национально безупречен, не считая вкраплений татарских и прочих азиатских имен, но такова судьба всех империй.

Среди почитателей покойной на поминках присутствовал бывший киевлянин, биолог и бард Василий Кольченко, исполнивший под гитару песню о Горбаневской, которую пела в 1972 году знаменитая американка Джоан Баэз.

В субботу Кольченко встал, по его словам, в 4 утра и написал свою собственную песню об исторической демонстрации в августе 1968 года, когда кучка диссидентов, в том числе Литвинов и Горбаневская с детской коляской, в которой спал ее трехмесячный сын Ося, вышли на Красную площать протестовать против советского вторжения в Чехословакию. Первые два куплета гласили:

Не было выбора проще.

Ждал неуютный восход.

Вышли на Красную площадь,

Предощущая исход.

Мыслей бессонная пляска

Не отменяет рассвет.

И по брусчатке – коляска

Вместо солдат и ракет.

Литвинов рассказал, что собирался выйти на площадь с лозунгом, который произносили, поднимая бокалы, его кумир Герцен и польские изгнанники в Лондоне: «За нашу и вашу свободу!». Написать ему плакат вызвалась Горбаневская, которая, как обнаружил Литвинов уже на следствии, переставила в лозунге слова: «За вашу и нашу свободу!»

Литвинов, которого считают основателем демократического движения в СССР, сказал, что «много лет спустя понял, как глубоко Наташа копнула».

«Маленькая Чехословакия ничего не может для нас сделать, а мы можем ее освободить, – объяснил он. – Поэтому свобода маленьких народов должна быть на первом месте».

«У нас принято плакать по людям, которые ушли, – сказал Литвинов в заключение. – Но на самом деле Наташа прожила замечательную жизнь, несмотря на психушки и преследования. Она полностью в своей жизни реализовалась! Работала каждую секунду и делала только то, что она хотела. Поэтому надо праздновать ее жизнь…».

Я многим обязан Горбаневской, поскольку в конце 70-х – начале 80-х всегда останавливался у нее в Кретее, предместье Парижа, где она жила в доме, формою похожем на утюг. У нас есть такой в Нью-Йорке, только побольше (Flatiron Building). Она как-то затащила меня в «Мулен Руж», который меня не впечатлил.

«Когда я ее в первый раз увидел, была такая маленькая девочка – в очень больших очках! – вспоминал Григоренко, познакомившийся с Горбаневской в начале 1960-х. – Казалось, что очки больше нее».

Так вышло, что он получил последний имейл от Горбаневской за полчаса до того, как ему сообщили о ее смерти.

Умерла она хорошо: прилегла днем на диван и не проснулась. Так и лежала с кулачком, подпиравшим щеку.

Фото автора

Владимир КОЗЛОВСКИЙ