Оправдание святой грешницы – 5

Документально-психологическое расследование

Продолжение. Начало в №795-798

6. Непридуманный роман английского фантаста

19 июня 1936 года, на следующий день после кончины Горького и за день до его похорон, пораженные жители Земли наблюдали полное солнечное затмение – такое случается раз в 300-400 лет. Луна полностью закрыла собой солнце. Яркий дневной свет внезапно сменился ночным мраком, на небе загорелись звезды. Полоса темноты, погасившей светило, пробежала по земному шару, захватив восточную часть Советского Союза. В Англии затмение не наблюдалось…

Мура возвращается в Лондон, где ее ждал Уэллс, через две недели. Она скупа в своих рассказах и выражении чувств. Она медленно оттаивает, приходит в себя после шока, вызванного смертью Горького. Да, он жил далеко, в другом измерении. Да, ей редко удавалось вырваться к нему. Но он – был. Близкий ей по духу, по широте души ее дорогой человек, в котором наиболее полно воплотилась для нее родина.

Уэллс – другой. Он ее мужчина здесь, в Англии. Но никогда он не сможет занять в ее сердце такое же место, как волжский забияка и бескомпромиссный правдолюбец Алеша, Алексей Максимович. Она не догадывалась, что спокойное, по ее мнению, развитие отношений с Уэллсом выглядит безоблачным только в ее глазах. А в жизни английского писателя, в его переживаниях возникшее и нараставшее с каждым годом чувство к этой неординарной русской аристократке вылилось в настоящую драму, где неожиданный поворот сюжета однажды едва не привел к трагическому финалу. Обо всём этом Эйч Джи скрупулезно записал в своем особом дневнике. Мура не подозревала о его существовании и о тайных записях – и не узнала о них никогда. По завещанию Уэллса его интимные мемуары будут опубликованы его сыном только в 1984-м году.

А начиналось всё действительно спокойно и неторопливо.
Когда они увиделись в 1929-м в Берлине, впервые после девятилетнего перерыва, Мура, понимавшая, что Горький вскоре вернется в СССР, искала точку опоры на Западе. Уэллс, безусловно, мог быть такой опорой. Эйч Джи, увидев ее, обрадовался, хотя думал совсем о другом. Его занимали великие социальные преобразования, которые он собирался развернуть в Европе. Любовница у него имелась, поэтому с Мурой они встречались изредка. До тех пор, пока она не перебралась в Лондон. Ситуация сразу изменилась – они оказались в одном городе.

Он сам не заметил, как его потянуло к Муре, как он стал испытывать к ней нежность, желание о ней заботиться, наконец – любовь. Уэллса, вылощенного джентльмена, ранило, что его любимая снимает комнатку в бедном квартале и носит старую, дешевую одежду. Он стал давать ей деньги и подарки, но каждый раз надо было уговаривать ее, чтобы она их взяла.

Весной 1932 года он расстался, наконец, с Одетт, а осенью решил сделать Муре предложение. В ее согласии он не сомневался. Женщине без средств связать свою судьбу с писателем с мировой славой – это как вытянуть счастливый лотерейный билет. Она получала мужа, богатый дом, устойчивое положение и обеспеченную жизнь до конца своих дней.
Поэтому, когда Мура на предложение Эйч Джи о женитьбе, даже не выказав волнения, ответила:
– Пусть всё остается, как есть, – он чуть не подпрыгнул:
– Но почему?!
Мура дипломатично обошла вопрос:
– Я буду приходить.
– Но почему ты будешь потом уходить?
– Так будет лучше.

Время от времени Уэллс возвращался к этой теме, настаивал на том, чтобы Мура поселилась с ним, стала его женой. Однако та неизменно отклоняла его предложения.
Он видел, чем она занята – проблемами своей семьи, русскими эмигрантами, поисками заработка, закулисной жизнью в мире журналистов. Она уезжала на Рождество в Эстонию и возвращалась через три недели. Эйч Джи становился раздраженным и ревновал. В конце концов он пришел к выводу, что она хочет остаться независимой. А ведь он появлялся с ней в свете и всем представлял ее как свою будущую жену. О том, что за это время Мура успела съездить в Москву и Тессели к Горькому, он понятия не имел.

Летом 1934 года Уэллс собрался в СССР. Он намерен был уговорить Сталина (равно как и Рузвельта) принять его план всеобщего образования, а также проект – как установить новые отношения между людьми. Наилучшим сопровождающим в этой поездке могла быть только Мура. Эйч Джи снова – в который раз – заявил, что хочет видеть ее своей женой, и добавил, что просит ее поехать с ним в Москву. По первому вопросу он услышал привычное «нет». Что же касается совместной поездки, Мура сообщила, что это исключено – она никогда туда не поедет.

– Россия для меня – закрытая страна, – сказала она, глядя Уэллсу прямо в глаза.
Он поверил. Договорились, что она отправится в Эстонию, а он после визита в Москву заедет к ней, чтобы провести вместе какое-то время в ее доме под Таллином. После чего они очень нежно простились.
Со Сталиным разговор получился, по определению Уэллса, бестолковым. На следующий день его повезли на встречу с Горьким. Сопровождали его гид Андрейчин и переводчик Уманский. Идеологический спор двух писателей быстро зашел в тупик.
– Как вы собираетесь возвращаться в Лондон? – безо всякой задней мысли поинтересовался Уманский.
– Я заеду по дороге в Эстонию, где останусь на несколько недель с моим другом баронессой Будберг, – ответил Эйч Джи.
– Да, она была здесь неделю назад, – небрежно заметил Уманский, не подозревая, какую бомбу он взрывает.

Уэллс ошеломленно повернул голову, ему показалось, что он ослышался. Андрейчин сделал предупреждающий знак Уманскому.
– Наверное, я ошибся, – пробормотал тот.
Подозрения Эйч Джи укрепились. Когда их пригласили на ужин, он как бы вскользь заметил, что ему не хватает во время беседы их петроградской переводчицы – Муры.

– Она была здесь в прошлом году три раза, – сообщил Горький.
Эйч Джи понял, что его обманули, обвели вокруг пальца, как мальчишку. Он был вне себя, оскорбленный до глубины души. Самые кровожадные мысли приходили ему в голову: отменить все поездки с Мурой; прекратить всякие отношения, исключить ее имя из завещания. С этим он и поехал в Каллиярве, чтобы разобраться со злодейкой на месте. И – потихоньку остыл, успокоился. И дописал там свой «Опыт автобиографии», который и опубликовал в том же году. Но там не будет ни слова о Муре и вообще о его любовных увлечениях. А о том, что на самом деле творилось на душе Уэллса в эти дни, мир узнает только через полвека.

В упомянутой ранее, изданной в 1984 году книге «Уэллс в любви», которую он назвал постскриптумом к «Опыту автобиографии», есть параграф 10: «Суицидальное настроение». Он написал его в начале мая 1935 года. «В обычном состоянии я не способен на самоубийство, – признается он. – Мой темперамент абсолютно противоположен меланхолическому». Тем не менее, он был близок к тому, чтобы совершить этот шаг. Шок от московской поездки, от разочарования в Муре, от ее обмана был настолько сильным, что погрузил его в глубокую депрессию, из которой виделся только один выход – уход из жизни.
И всё-таки он нашел силы преодолеть себя, выбраться из состояния безнадежности и вернуться в свой устоявшийся мир. Может, самым сильнодействующим лекарством стало то, что всё это время он продолжал любить Муру. Ни единым словом или намеком он не обмолвился о том, что с ним происходило. Мура ничего не замечала. А ему полученная встряска помогла глубже понять эту женщину, проникнуть в суть ее порой парадоксальных поступков, постичь тонкие проявления ее характера. Не только Локкарт, даже Горький не пытался ее понять на таком уровне.

Портрет, нарисованный Уэллсом, беспристрастен и точен. Сломанный еще в детстве нос. Натуральная волнистая прядь волос ниспадает на лоб. Заметная проседь в черных волосах. У нее легкая склонность быть грузной. Ее карие глаза всегда спокойны. Она ест очень быстро, она пьет много водки и бренди без какого-либо заметного результата для нее. «Всякий раз, когда она находила жизнь слишком тусклой или озадачивающей, всякий раз, когда она чувствовала появление сомнений или вялости, она пила бренди. Если жизнь продолжала оставаться тусклой и непонятной, она пила больше».
После этого вступления Эйч Джи переходит к самому больному для него. «Я уличал ее в мелких обманах, а также в довольно длительной неискренности. Многое из этого кажется мне абсолютно немотивированным. Она не обманывает умышленно. Она просто свободно обращается с фактами. Она любит быть в хороших отношениях с людьми… Она вела себя как наделенный воображением подросток и сама верила в то, что сочиняла».

А потом – главное: «Она покоряла и женщин, и мужчин с первого взгляда». И далее: «У нее очень активный, проницательный ум. Это шелк, а не сталь».
Замечательно подмечено! Мура никогда не была Железной Женщиной. Будь она действительно таковой – кто бы ее любил, кто бы попадал под ее обаяние, кому было бы приятно и легко общаться с ней? А она сразу становилась своей и нужной в любой компании.

И последний штрих нарисованного с натуры уэллсовского портрета Муры: «Она наиболее импульсивное создание из всех, кого я когда-либо знал. А еще у нее бывают проблески экстраординарной мудрости. Внезапно она осветит вопрос – словно вспышка солнечного света в сырой февральский день».
Несмотря на сильнейшее потрясение, Эйч Джи продолжал любить эту женщину. Он не мог жить без нее. В то же время Мура действительно считала, что ничего особенного не произошло. Эйч Джи поймал ее на лжи, но ведь она отвечает на его чувство. Дарит то, что, возможно, никакая другая женщина не дала бы ему. А Горький – это у нее сокровенное.

С помощью друзей она устраивается на работу в кинофирму «Лондон филмз». Ее создатель, Александр Корда – легендарная фигура в британском кинематографе. Выходец из Венгрии, прошедший Голливуд, он снял в Англии две картины, принесшие ему мировую славу – «Частная жизнь Генриха VIII» (1933) и «Рембрандт» (1936) со знаменитым актером Чарльзом Лоутоном в главных ролях.
В первые послевоенные годы самым захватывающим зрелищем для советской публики станут так называемые «трофейные фильмы», и среди них – «Багдадский вор», а позднее – «Леди Гамильтон» с Вивьен Ли и Лоуренсом Оливье. Эти ленты, среди 45 других, были сняты на студии Корды. Муру взяли туда консультантом по «русским картинам».

Несмотря на широкий круг английских знакомых и британский паспорт, Мария Закревская и в Лондоне остается русской. После смерти Горького она более чем на два десятилетия будет оторвана от родины – от России. Но она делает всё возможное для пропаганды русской культуры, организует выставки, встречи. Ее отношение к Советскому Союзу не окрашено однозначно в черный или красный цвет. Она видит и понимает многое. И поэтому, когда грянула война, она сразу оказалась среди тех, кто воюет с фашизмом. Локкарт находит ей место, где важную роль сыграет ее знание языков.

После оккупации немцами Франции значительная часть французской армии перебралась в Англию. Оттуда под руководством генерала де Голля они действовали совместно с англичанами в операциях против гитлеровских войск. Там же стал издаваться журнал «Свободная Франция». Мура являлась одним из активных сотрудников этого журнала.

В 1944 году молодой безвестный французский летчик по имени Ромен Гари послал на имя Муры рукопись. Это был его первый роман – «Европейское воспитание» – о сопротивлении фашизму на территории Польши. Наверное, в выборе адресата – к кому обратиться в незнакомой стране – решающую роль сыграло то, что у Гари были российские корни и он знал, кто такая Мария Будберг. Роман был написан по-французски. С помощью Муры его перевели на английский, он был опубликован через несколько месяцев и имел оглушительный успех. Так произошло рождение одного из самых ярких прозаиков послевоенной Франции.

Война да и подступавшая старость пошатнули здоровье Уэллса. Он тяжело заболел. У его постели постоянно дежурили сиделка и жена его старшего сына Джипа. Конечно, приходила и Мура. Ясно было, что ему уже не подняться. Земное существование великого фантаста подходило к концу. И, несмотря на все невзгоды и обиды, он был счастлив, что в последние 10 лет судьба связала его с Мурой.
Да, он помнил всех, кого обнимал, целовал, уговаривал. Сколько их было? Восемь? Нет, кажется, девять, не считая мелких увлечений. Но он сам же написал в своем дневнике тогда, в 1936-м: «Во всей моей жизни я по-настоящему любил только трех женщин: мою первую жену, мою вторую жену и Муру Будберг». Последнюю – больше всех.

Он ушел в мир иной 13 августа 1946 года, заняв особую, неповторимую нишу в истории английской – и мировой – литературы. Мария Будберг осталась в памяти как его подруга. Уходя, Эйч Джи не забыл про нее: по завещанию она получила сто тысяч фунтов. Большие деньги для бережливого человека. У Муры их не стало быстро – гораздо быстрее, чем можно было предположить: дети, квартира, помощь знакомым, интеллектуальные встречи в ее гостиной. Всё было в порядке вещей, беречь и копить деньги она никогда не умела, да и не хотела. Она привыкла – жить. И работать.

Самуил Кур

Продолжение следует