Япония под Монтереем

Полгода, летний сезон, Тассахара живет как курорт с природными банями на горячих источниках, где студенты Дзен работают и медитируют, зарабатывая право остаться на зимний сезон. Зимой же Тассахара преображается, превращаясь в уникальное место – дзен-буддистский монастырь на территории Америки, где идет интенсивная медитативная практика и подготовка мастеров древней традиции.  Правда, для того, чтобы стать мастером, одного зимнего сезона мало. Для этого требуется несколько лет.

Я никогда не думал о том, чтобы изучать японскую традицию, моя традиция – иудаизм.  В Тассахару я попал по настоянию врача, когда после курса химиотерапии у меня начались проблемы с кратковременной памятью и концентрацией. Врач посоветовал взять тайм-аут и помедитировать, чтобы немного восстановить здоровье. Я приехал в Тассахару на месяц и остался там почти на два года.

Когда посвящаешь себя какому-либо делу, ты должен сжечь себя до конца, сгореть, не оставив следа, подобно пылающему пламени.                 

 Шунрию Сузуки

 

Началось схождение Востока и Запада в центре Калифорнии в эпоху великих духовных исканий шестидесятых, когда целое поколение молодых людей искало просветления любой ценой, отправляясь за этим в Гималаи, дебри Амазонки или в наркотический транс.  В это время для работы в небольшой японской общине Сан-Франциско приехал из Страны восходящего солнца скромный монах Шунрию Сузуки.  Его поразил энтузиазм молодых американцев, подходивших к медитации более серьезно, чем японские монахи, и он попросил послать для нужд японской общины другого человека, чтобы полностью посвятить себя обучению американцев. Вскоре небольшой храм в Джапантауне перестал вмещать всех желающих, и появилась необходимость в новом месте, где можно было бы обучать западных неофитов. Таким местом стал первый за пределами Японии дзен-буддистский монастырь – Тассахара.

Для Америки шестидесятые были временем убийства Кеннеди, временем Вудстока и лета любви. Для американских буддистов это было время напряженной работы. Работа почитается в Дзен, как духовная практика, сродни молитве. Указывать на метлу как на инструмент метафизического роста не представляется чем-то необычным. Необычным было то, что в конце шестидесятых – начале семидесятых заложенная в японской традиции любовь к труду помножилась на энтузиазм молодых американцев и дала поразительные результаты: в течение короткого времени Дзен-центр приобрел несколько единиц элитной недвижимости, включая Тассахару, ферму Грин Галч в Марин-Каунти, ресторан «Гринс» и несколько домов в Сан-Франциско. Рассказывая об этих легендарных временах, бывший президент Дзен-центра Лесли Джеймс вспоминает, как с текущими по щекам слезами гонгом созывал студентов на медитацию.

– Это была не боль, – говорил Лесли, – это была такая усталость, что мы буквально валились с ног. Но это были и слезы радости.

Новый монах подходит к мастеру с просьбой объяснить в двух словах сущность учения Дзен.  Мастер пристально посмотрел на новичка и ответил: «Ты поел? Убери за собой»

 

С момента знакомства с практикой Дзен Запад мистифицировал учение, превратив его, в конце концов, в корпоративное лого: Дзен и поездки на мотоцикле, Дзен и стрельба из лука, Дзен-массажер – в каких только сочетаниях не использовалось это слово!  Возможно, Запад пленяли неуловимые простота и естественность Дзен, возможно, это был интерес к экзотическому учению, где мастер может ударить ученика, чтобы вызвать у того момент озарения.  Так, или иначе, сами японцы считают Дзен просто одной из духовных практик, запросто сочетая его со своей традиционной религией – синтоизмом или с экспортированным христианством.

Основа практики Дзен – шлифование мышления с помощью медитации, поэтому зачастую Дзен интерпретируют как сидение, или «просто сидеть». Вообще, культура Дзен обожает слово «просто», за которым скрывается бесконечная сложность понятия. Чтобы объяснить, как именно надо «просто сидеть», написаны горы книг. Первое условие – сидеть надо совершенно неподвижно, чтобы мозг забыл о существовании тела. На то, чтобы приучить тело к неподвижному сидению, у некоторых практикующих уходят годы. Но даже если вам посчастливится на самом начальном этапе отвлечься от ощущений тела и полностью переключиться на созерцание мыслей (такое тоже бывает), вы наверняка удивитесь тому, каким несовершенным элементом является ваш мозг и сколько образов-сорняков лезут в голову. На начальном этапе мастера Дзен советуют не вмешиваться в этот процесс, а лишь регистрировать обдумываемое, ведь мозг – орган тела, функцией которого является вырабатывать мысль – он порождает миллионы мыслей, подобно тому, как печень вырабатывает миллиарды жизненно важных веществ. Глупые мысли – такой же продукт вашего мозга, как и гениальные озарения, и, в некоторой степени, одно невозможно без другого, поскольку требуется время, чтобы мозг остановился именно на той мысли, которая гениальна.  Подобная практика учит, прежде всего, не относиться серьезно ко всякой ерунде, которая может лезть в голову.

Медитируют в Тассахаре серьезно. Во время зимних интенсивных курсов этому посвящается по десять часов в день и больше, что превышает количество медитаций в самых строгих японских монастырях. Зачем люди медитируют? Это одна из тех простых вещей, определить и сформулировать которую невозможно. В некотором смысле, Дзен – это постоянная импровизация, игра момента, поиск наиболее актуального здесь и сейчас, поэтому, в зависимости от ситуации, вам могут дать разные ответы.  Например, учитель может сказать, что в медитации нет никакого смысла, тем не менее, медитировать следует «прото так», чтобы правильно функционировал этот мир. Другой популярный ответ – медитируют, чтобы достичь просветления, которое, конечно, тоже является простым и понятным словом, о котором никто ничего не знает. Основатель Тассахары Сузуки-роши (учитель Сузуки) говорил, что тот, кто сидит в правильной позе и медитирует с целью самосовершенствования, уже являетя просветленным человеком. Однако, как мастер Дзен, Шунрию Сузуки никогда не сказал бы про себя или кого-то другого, что тот достиг просветления.

Третий, наиболее земной ответ говорит о том, что медитируют для достижения большего контроля над собственным сознанием. Сделайте такой простой опыт – закройте глаза и постарайтесь вспомнить как можно больше деталей долларовой банкноты, на которую вы смотрите по несколько раз в день. Скорее всего, вам удастся назвать десять-пятнадцать отличительных черт рисунка на купюре. Те, кто встречался с великими мастерами медитации, говорят, что они до последней мелочи четко представляют то, о чем мыслят.  Многие духовные традиции говорят о том, что именно эта «расплывчатость мысли» не позволяет нам достичь желаемого.

Поясню несколько модернизированной еврейской притчей: молодой человек заходит в синагогу и начинает истово молиться о том, чтобы Творец дал ему 150 долларов.  Выходя из синагоги он слышит, что жена звонит по телефону:

– Дорогой, на наш счет пришли 150 долларов гонорара за твой снимок для местной газеты.  Я их потратила на фару для нашей машины, которую я только что разбила.

Молодой человек в негодовании обращается к Всевышнему:

– Что ты сделал?  Я просил 150 долларов, чтобы отдать долг коллеге, а ты у меня забрал последний доход на этот месяц.

– Ну, знаешь, – отвечает Бог, – ты же не сказал, как именно ты хочешь получить эти деньги и для чего они тебе нужны.

Все дело в четкости коммуникации.

До поездки в Японию член общины Дзен-центра Джириу был уверен, что никакой серьезной практики в США нет, а есть лишь жалкое подобие великого учения для развращенных американцев.  Вернувшись, он совершенно поменял свое мнение.

– Самое лучшее мы уже переняли, – говорил Джириу, – а то, что мы еще не переняли, нам, скорее всего, не подходит. 

 

Все живое развивается и подвержено действию времени и обстоятельств. Современный Дзен-буддизм развился из индийского учения Дхьяна, которое в пятом веке пришло в Китай и стало практикой Чань. Именно китайцы придали характер святости ежедневному труду. Они же ввели активное использование долгого размышления над загадками-коанами в качестве практики контроля сознания.

Мастера Дзен говорят о пустоте формы, подчеркивая тем самым необходимость сохранения сути. Далай-Лама когда-то сказал, что, если буддизм противоречит науке, это повод подумать над канонами буддизма. Таким образом он подчеркивал жизненность учения.

Одним из первых изменений, внесенных в традицию Сузуки-роши, было запрещение сбора милостыни, которое существует в Японии как органическая часть культуры Дзен. В Стране восходящего солнца совершенно другое отношение к обряду сбора подаяния, который, как говорят, существует не столько для удовлетворения экономических нужд монахов, сколько для приобщения людей. Бизнесмен, который никогда в жизни не медитировал и не исполняет никаких буддистских обрядов, с удовольствием даст монаху несколько тысяч йен, чтобы почувствовать себя примерным буддистом. Увидев, с каким презрением относятся к попрошайничеству американцы, Сузуки-роши распорядился запретить подобную практику.

Два монаха на пути к монастырю встретили женщину, которая стояла на краю дороги и не могла ее перейти, поскольку от проливного дождя земля превратилась в сплошной поток грязи.  Пожилой монах поднял женщину и перенес ее через дорогу.  Всю оставшуюся часть пути монахи молчали.  У дверей монастыря молодой монах спросил:

– Как ты мог прикоснуться к женщине, ведь ты же давал обет не делать этого?

– Я же оставил женщину на краю дороги, – ответил пожилой монах, – а ты до сих пор несешь ее с собой.

 

Другая проблема, в которой пути американского Дзен сразу разошлись с японским учением – это отношения полов. Но в этом, как говорят, американцы уже оказывают влияние на японцев. Еще в середине шестидесятых в Японии практически не было монастырей, где мужчины и женщины практивали бы медитацию вместе.  Сейчас таких монастырей становится все больше и больше.

Когда в небольшой буддистский храм в Джапантауне Сан-Франциско стали приходить на медитацию молодые американцы, Сузуки-роши понял, что определенные, привычные для него отношения полов американцы могут отвергнуть как сексизм, и в то же время он увидел, что они готовы к серьезной духовной практике в смешанных группах. Вскоре пришли и другие изменения. Через несколько лет после смерти Сузуки-роши, в период руководства центром аббата Нормана Фишера (который, кстати, иногда после медитаций посещал синагогу), к длинному списку отцов традиции, который читается каждое утро после медитации, был прибавлен список матерей традиции. В это же время на монастырской фирме Грин Галч были созданы условия для проживания семейных пар с детьми, стали формализовываться правила личных и интимных отношений…

Самурай подходит к медитирующему мастеру Дзен:

– Эй, святоша, расскажи мне про рай и ад.

– Что я могу объяснить такому дурню, как ты? – сказал мастер, не выходя из медитации.

Самурай выхватил меч и занес его над головой мастера.

– Вот сейчас ты в аду, – сказал мастер, не шелохнувшись.

Изумившись выдержке мастера, самурай вложил меч обратно в ножны.

– А вот сейчас ты в раю, – сказал мастер

Тассахара – не то место, где играют в японцев, здесь серьезно подходят к сути и духу традиции, поэтому следуют дзенской установке на неприятие выражения сильных эмоций.  Любовь и ненависть – твои личные проблемы, которые не только не стоит выставлять напоказ, но и самому лучше об этом много не думать. Буддизму, как и иудаизму, чужда христианская демонизация секса, но, в отличие от иудаизма, буддизм считает, что личные отношения – это для сильных и подготовленных, тех, кто не осквернит своей слабостью высокие чувства. Поэтому все свои боли и обиды рекомендуется держать в себе, делясь с окружающими лишь легким поклоном – гашо, который по форме напоминает индийское приветствие «намасте». В случае, если трудно сдержаться, можно поговорить с учителем и лучшим другом.

В некотором смысле Дзен – умение видеть великое в малом, абсолютизация момента.  Делая непристойным проявление неуместных эмоций, Дзен тем самым открывает дорогу едва распустившимся чувствам. Это подобно тому, как молчание в зимний период интенсивной практики приучает читать язык жестов, движений, выражения глаз, и начинаешь удивляться, насколько «все понятно» без всяких слов. Грубо говоря, оставаясь одной ногой в настоящем, Тассахара в чем-то остается в глубоком прошлом – времени, когда ценили нежный взгляд и бережно хранили записку от любимой.

Вообще, ощущение времени теряется в Тассахаре, когда видишь студентов, зажигающих керосиновые лампы для освещения монастыря. Здесь, посреди природного заповедника, в двадцати километрах от ближайшего человеческого жилья, нет суеты и гонки окружающего мира. Компьютеры в монастыре разрешены только для служебного пользования и единственным каналом связи с миров служит один общественный телефон, который в летнее время постоянно занят туристами, а в зимний период обычно свободен.

Природа – второй великий учитель в месте, где в столовой надо отбиваться от белок, проникающих, несмотря на все заграждения, через открывающуюся дверь, где выходить за пределы с едой вообще не рекомендуется, поскольку птицы выхватывают ее прямо из рук, где, выйдя в любом направлении из монастыря, вы окажетесь один на один с горами, водопадами, оленями и самыми красивыми видами в мире… Это возвращает теряемую в погоне за наиболее сильными ощущениями красоту настоящего момента. Подход Дзен возвращает умение радоваться красивому цветку или глотку холодной воды, но это – отдельная тема, для другой статьи.

Студент Дзен приходит к мастеру посоветоваться по поводу своего желания покинуть монастырь.

– Чему ты научился за годы пребывания здесь? – спрашивает мастер.

– Когда я голоден – надо поесть, когда я устал – надо отдохнуть, когда обуреваем чувствами, я должен взять себя в руки, если мне больно и я страдаю – надо поговорить с учителем или другом.

– Прекрасно! Ты выучил все, что надо знать для жизни, и можешь идти, – сказал мастер.

 

Что мне дали два года в монастыре?  Это один из тех простых вопросов, на которые нет однозначного ответа.  С одной стороны, не будет большим преувеличением сказать, что Дзен-центр спас мне жизнь, вернув после болезни приемлемые стандарты функционирования. Теперь я снова могу прочитать книгу за несколько часов и примерно пересказать ее содержание. С другой стороны – я увидел, что человеческие проблемы остаются проблемами вне зависимости от того, в какой культуре или цивилизации они преломляются. Мне посчастливилось иметь дело с мастером, которая откровенно врала мне в глаза и приписывала мне и другим такие поступки, на которые мы были просто не способны. Я знал одну молодую пару, которая приехала в медитационный центр разобраться в личных отношениях. Они провели два года в Джеймсберге – месте, где находится лишь дом для обслуживающего персонала и стоянка машин для приезжающих в Тассахару. Более двух лет они были вдвоем вдали от людей, если не считать приезжавшую раз в неделю настоятельницу. Через два года они разошлись…Я видел людей, которые боялись уходить из Дзен-центра, поскольку альтернативой, по их мнению, было только пьянство, несмотря на годы усиленных медитаций.

Я впитал Тассахару в себя. Дзен стал частью меня, и мне не надо для этого находиться в монастыре. Я по-прежнему медитирую один-два раза в день, пусть даже более короткие периоды, чем в Тассахаре. Хочу ли я вернуться?  Я не могу сказать «да» и не могу сказать «нет», и даже «может быть», пожалуй, могло бы звучать кощунственно, потому что это – что-то очень личное между мной и традицией Дзен – школой, которая видит бесконечность в каждом отдельном мгновении, а не вне настоящего момента.  И Бог – тоже внутри души и в каждом отдельном моменте, мгновении, представлящем законченную ценность, поскольку следующий момент будет новым, заново рожденным миром…

Шауль КАБАКЧИ