O поэзии Маши Перцовой

Issue #816

Попытка литературной критики

Сразу должен оговориться: написавший эти заметки не является профессиональным критиком, не имеет никакого литературного образования и никогда литературной критикой по своей доброй воле не занимался и потому не несет никакой официальной – а тем более юридической – ответственности за написанное.

Хронологически последний опус, который может считаться принудительным упражнением в критике, был написан автором этих заметок в форме сочинения по роману Горького «Мать» на вступительном экзамене на физфак Киевского университета и никакой реальной критики – за исключением многократного цитирования самого названия – разумеется, не допускал
С другой стороны, автору всегда хотелось стать профессиональным критиком – действительно, что может быть приятнее, чем зарабатывать себе на жизнь, критикуя других! В конце концов, автор и так очень часто что-то критикует (а когда условия позволяют, то даже и вслух), но денежную компенсацию или хотя бы простую человеческую благодарность за это никогда не получал. Более того, автор всегда подозревал, что у него должен быть настоящий критический талант, потому что, согласно известному выражению, тот, кто умеет писать стихи, становится поэтом, тот, кто не умеет рифмовать, становится прозаиком, а тот, кто не умеет ни того, ни другого, становится критиком.

Поэтому, когда автор впервые прочитал несколько стихотворений Маши Перцовой, он сразу понял: наконец-то ему предоставился счастливый шанс реализовать свой нераскрытый потенциал литературного критика. Ход рассуждений был простым: стихотворения настолько незаурядны, что, как решил автор, через какое-то время они войдут в хрестоматии русской поэзии, а автор этих заметок войдет в историю литературы как один из первых серьезных критиков поэта!

Маша Перцова опубликовала только один тонкий сборник стихов, но это ненамного облегчает задачу критика, потому что практически каждое стихотворение в сборнике относится к разряду высокой Поэзии, а писать о Поэзии всегда непросто.
Что такое настоящая Поэзия? Это не просто зарифмованная история о каком-то событии или происшествии. Поэзия – это окно в третье измерение. Мы читаем слова (первое измерение), мы воспринимаем некую повествовательную канву (второе измерение), но эти обычные слова и это, возможно, нехитрое повествование неожиданно приобретают какой-то новый смысл и наполняются образами и чувствами (третье измерение), которые поэт хочет разделить со своими читателями. Загадка Поэзии сродни загадке Музыки: почему эти акустические осцилляции на определенных частотах ассоциируются в нашем сознании иногда, как в музыке Шопена, с тихим реквиемом по несбывшимся мечтам, промелькнувшему светлым лучом и безвозвратно исчезнувшему счастью; иногда, как в музыке Баха, с дискуссией множества собравшихся со всех концов Вселенной неких мудрейших – и даже не столько с самими мудрейшими, сколько с идеями, взглядами их, которые, сплетаясь в хитроумном клубке противоречий, рождают поразительную по своей глубине философскую идею?

Загадка третьего измерения в Поэзии необъяснима – и не должна быть объяснена. Разве можно найти логичное объяснение стихотворению Мандельштама «Домби и сын»?

Когда, пронзительнее свиста,
Я слышу английский язык, –
Я вижу Оливера Твиста
Над кипами конторских книг.
………………………………………..
А грязных адвокатов жало
Работает в табачной мгле, –
И вот, как старая мочала,
Банкрот болтается в петле.

На стороне врагов законы:
Ему ничем нельзя помочь!
И клетчатые панталоны,
Рыдая, обнимает дочь.

Здесь смешаны все диккенсовские образы и персонажи: Оливер Твист, конечно, не имеет никакого отношения к роману «Домби и сын», банкрот в петле – трагический герой из «Николаса Никльби», а несчастная дочь в конце стихотворения снова возвращает нас к «Домби и сыну». Но этот несвязный, с точки зрения «нормальной» логики, монтаж дает (в 24 строчках!) полное и адекватное восприятие многотомных диккенсовских романов. Владение подобным искусством выразить в концентрированных строчках эмоции за пределами этих строчек является лакмусовой бумагой поэтического мастерства.
Большинство стихов Маши Перцовой успешно проходят этот «лакмусовый тест» и потому являются Поэзией. Например, о чем говорит и почему близко нам стихотворение Маши «Объяснение»?

Не с первого взгляда, не с трапа, не с ходу –
С разлада, надсада, с изнанки, с исподу…
Вошла в мои помыслы позже, чем надо –
Новейшей истории дерзкое чадо
…………………………………………………………..
Язык твой облекся значеньем не сразу –
Шипение речи? Кипение джаза?
Уайльдовский пир на Шекспировом блюде –
Чужой и великий, таким и пребудет.

Наверное, о нашем вживании в чужую страну: поначалу трудно было воспринять «новейшей истории дерзкое чадо» с ее иной культурой, языком, бытом… Постепенно, «не с первого взгляда, не с трапа, не с ходу…», мы привыкли к этой необычной стране и даже были допущены «за кулисы, за сцены». И все же, как ни грустно, никогда не станет эта страна полностью нашей, а ее «чужой и великий» язык «таким и пребудет» – мы так и не сможем полностью и безболезненно принять чужую культуру. Может быть, наши дети смогут… Этот довольно неуклюжий пересказ не отражает и малой доли многогранных эмоций, порожденных стихотворением. Каждый из нас мог бы написать историю своей собственной иммиграции, и, если бы мы все это сделали, мы могли бы даже издать многотомный сборник интересной прозы! Но Маша Перцова выразила все, ничего в деталях не рассказывая, в одном коротком стихотворении, а удалось ей это потому, что она владеет секретом писать в третьем измерении.
Стихотворение Маши Перцовой «В лесу грибная, спрятанная жизнь» в своем первом и втором измерениях просто перечисляет как будто не связанные между собой незначительные природные явления в каком-то лесу:

Под елью окопался белый гриб,
Шуршит в траве невидимая птица,
В сухих стволах чуть различимый скрип –
Там что-то ждет, трепещет и таится.

Но в своем подтексте, в третьем измерении, стихотворение неожиданно раскрывает перед читателем глубокие, органично связанные пантеистические образы, а его заключительные строки – «Рассматривать, дивиться, и молчать / И ни с одной душой не поделиться» – перекликаются с тютчевским «Silentium!»:

Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои –
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, –
Любуйся ими – и молчи.

Стихи Маши Перцовой продолжают традиции классической русской поэзии: ясные рифмы, выдержанный размер стиха и даже – иногда – обманчиво понятное содержание; но, как и у классиков, ее стихотворения всегда глубже, чем кажутся при первом чтении, а сложная символика далеко не всегда поддается легкой расшифровке.

А эту тему он не трогает,
Вплетая мастерски в сюжет
Козырных татей с козерогами,
Кровь отирающих с манжет.

С первых же строчек стихотворения «Темы» мы догадываемся, что в мире героя свершилось некое жуткое событие; напряженное ожидание нарастает, как в фильмах Хичкока, с каждой строфой, и, наконец, все завершается трагической развязкой в последней строфе:

Он не приходит в эту комнату,
Где щупы фар и шорох шин,
Где на земле, в рубашке порванной,
Лежит его убитый сын.

Как начинающий критик, легко признаюсь, что не понимаю полностью символику этого стихотворения, но его эмоциональное воздействие – напряженное ожидание трагической развязки – и не требует детальной расшифровки. Наверное, поэзия, как и музыка, не нуждается в детальных объяснениях: уменьшится ли трагизм восприятия 5-й или 7-й симфоний Малера для слушателя, не знакомого с биографией композитора и катастрофическими событиями в его личной жизни в 1900-х годах?
Автору никогда прежде не приходилось быть близко знакомым или даже просто встречаться с признанными поэтами. В представлении автора «настоящий» поэт должен быть далек от земных забот и мирской суеты, а все свое свободное от творчества время посвящать уединенным философским размышлениям о прекрасном; в крайнем случае, ему разрешается думать на досуге о преимуществах ямба над хореем (можно и наоборот) или различии между верлибром и белым стихом…
Маша Перцова совершенно не соответствует такому идеализированному образу поэта: у Маши много друзей, много не связанных с поэзией интересов, наконец, серьезная профессиональная карьера в high-tech промышленности. Мария Петровых, занятая разработкой очередной сложной компьютерной программы? Анна Ахматова, лихо управляющая своим «BМW»?

Остается непонятным, когда и при таких обстоятельствах рождаются поэтические строки Маши Перцовой, но хорошо, что поэзию все еще не удается программировать даже поэтам-программистам! И, пока мистика поэзии не раскрыта, приходится

…В неподдающие строчки
Закатывать поодиночке
Павлиньи крики наших душ
(Стихотворение «А если, милый мой Сережа…»)

и полагаться на нетрадиционных для нашего реального мира поэтических менторов:

За собой вели меня по свету
От горы Масличной до Поклонной
Нищие, провидцы и поэты,
Спаянная горстка посвященных
(Стихотворение «Нет, напрасно время не пропало»).

Осознает ли Маша Перцова сама себя как значительного поэта? Не уверен, что у нее находится вообще время об этом размышлять, а тем более говорить, но стихи поэтов всегда правдивее и точнее слов:

Не зрелость, пожалуй, а спелость –
Обжился в холодной судьбе,
И что-то саднящее спелось,
И ты беспощадней к себе…

Поэт Маша Перцова полностью удовлетворяет «поэтическому критерию» Александра Блока: поэт «называется поэтом не потому, что пишет стихами; но он пишет стихами, …потому что он – сын гармонии, поэт».