Загадка гамзатовских «Журавлей»

Начало

Светлой памяти

 

Расула Гамзатова, Наума Гребнева,

Яна Френкеля, Марка Бернеса –

создателей великой песни…

Между тем надо было что-то делать, ибо данные о «первородстве» Маро Макашвили, хотя и неподтвержденные, проникли даже в «Википедию». Там же я нашел ссылку на заметку, размещенную на грузинском ресурсе и любезно переведенную для меня все той же Ириной Санадзе. Привожу перевод целиком.

«История о скандальном стихотворении Маро Макашвили, к сожалению, ошибка (02.12.2014)

Недавно по фейсбуку разошлась история, связанная со стихотворением Маро Макашвили, согласно которой ее стихотворение якобы присвоил дагестанский поэт Расул Гамзатов, а затем перевел Шота Нишнианидзе. У Маро Макашвили, которая вместе с грузинскими юнкерами ушла добровольцем на фронт и 19 февраля 1921 года была смертельно ранена осколком гранаты, были две сестры: Нугеша и Нино.

Госпожа Нугеша, у которой хранилась часть дневников Маро Макашвили, полгода назад скончалась. Другая часть дневников, датированная 1918–1920 годами, была отдана другом семьи Институту литературы. Несколько месяцев назад Институт литературы издал эту часть дневников в качестве книги, но мы там не нашли так называемое скандальное стихотворение Маро Макашвили, поэтому мы связались с племянником Маро Макашвили, сыном ее сестры Нино, господином Элизбаром Эристави, который в ответ на ажиотаж, поднятый вокруг этого стихотворения, сказал следующее: «Об этом стихотворении ничего не слышал ни я, ни другие потомки Маро Макашвили, ни первый издатель дневников Маро Макашвили, ни автор книги о ней, журналистка Нана Гвинефадзе. Так что статья, о которой идет речь, к сожалению, ошибка».

Мы с Ириной сошлись во мнении, что «ошибка» произошла все-таки не к сожалению, а к счастью; тем не менее, ставить точку в этой истории было рано: мало ли что можно написать в анонимной сетевой заметке? Оставалось только одно: просить Ирину сходить в библиотеку и самолично полистать изданный дневник Маро. 7 июня 2017 года она выполнила мою просьбу: побывала в библиотеке грузинского парламента. Дважды внимательно просмотрев прекрасно изданный «Дневник Маро Макашвили. Полное издание, без сокращений, с сохранением орфографии оригинала», Ирина указанного стихотворения там – опять же, к счастью – не обнаружила. И, зная мою въедливость, полностью переписала выходные данные книги, каковые я привожу без изъятия: «Дневник Маро Макашвили (1918–1920). Государственный литературный музей им. Георгия Леонидзе, Тбилиси, 2014. Издатель – Лаша Бакрадзе. Редактор – Теа Твалавадзе. Над книгой работали – Ирине Амиридзе, Лиана Китиашвили, Георгий Орахелашвили, Фати Гагулиа. 214 страниц. Напечатано в типографии «Фаворит Принт». ISBN 978-99940-28-86-3».

Я поспешил поделиться данной информацией с «филологом» и «дочерью филолога», полагая, что ей нечего будет возразить. Не тут-то было! По ее словам, «скандальное стихотворение» Маро всплыло как раз после издания дневника, поскольку издатели изъяли страницу с «Журавлями» из рукописи. Я попытался уточнить, откуда взялись теперь уже и эти сведения, но был свирепо забанен. Лишившись возможности задавать вопросы оппоненту, напомню, «филологу» и «дочери филолога», я принялся задавать их себе самому.

Зачем было неопознанным «грузинским интеллигентам» скрывать подобную информацию? Наоборот, это было бы в их интересах: отобрать «журавлиную» пальму первенства у аварца и передать ее грузинке, причем все это происходило бы в рамках восстановления истины. А ведь давно известно, насколько приятно поступать по справедливости, когда тем самым наносишь ущерб объекту справедливого негодования.

Далее. Если, предположим, указанное восьмистишие действительно написано Маро, но по каким-то неведомым причинам не было напечатано при публикации ее дневника, означало ли бы это, что Гамзатов – плагиатор? Ни в малейшей степени. Напомню, он создал несколько вариантов своих «Журавлей» еще в 1965 году, то есть около 50 лет назад к моменту публикации дневников Маро Макашвили, когда о ней и ее рукописи, по вполне понятным причинам, и слыхом никто не слыхивал. Поэтому обвинителям поэта требуется доказательно установить следующее: 1. факт знакомства Гамзатова с семьей Маро, хранившей ее рукописи; 2. факт знакомства Гамзатова с рукописями Маро; 3. факт знакомства Гамзатова с кем-нибудь, кто имел доступ к рукописям Маро и мог рассказать ему об этом стихотворении до 1965 года. А поскольку сделать это, я убежден, невозможно, то никто не вправе бросать тень на большого поэта и тем более отнимать у него прославившие его стихи.

А «филологам» и тем более «дочерям филологов» должно быть стыдно. Как, впрочем, и остальным не филологам, безнаказанно распространяющим бездоказательную фальшивку.

Переосмысление

«Однажды из Вены ко мне приехал один австрийский деятель, озабоченный сохранением памяти погибших, и рассказал о своей затее – издать на основных языках мира книгу лучших стихов, посвященных памяти погибших на войне. Он попросил моего согласия включить туда песенный текст «Журавлей». Я согласился и был уверен, что так и будет. Увы, песня не была включена в книгу.

Вот что я узнал о судьбе книги: нашлись люди, которые были против публикации в ней «Журавлей» рядом с произведениями, посвященными немецким солдатам, погибшим на Восточном фронте. Они сочли невозможным напечатать одновременно поэтический некролог оккупантам и защитникам. Не скрою, тогда я к этому отнесся с пониманием и согласился, что моим двум братьям и их убийцам неуместно быть в одном ряду.

Позже, когда я был в Вене, с удивлением смотрел, как матросы с нашего корабля возлагают венки на могилы морских офицеров Австрии, которые воевали против нас. А в бывшей Западной Германии я видел, что могилы наших воинов обихаживают так же, как и свои. Мне было не по душе, когда американский президент Рейган, будучи в Германии, возлагал цветы на могилы немецких солдат, принесших столько бед и горя моей Родине.

С годами понял: погибшие молодые люди стали жертвами лжи и обмана. Их жизни, предназначенные для благородных дел, для любви и добра, осквернили, им внушали злобу и ненависть к таким же, как и они, жителям Земли, к другому языку, другим песням, другой музыке.

Мой журавлиный клик зовет к всепрощению, ведь в трауре матери всех погибших. За счет сокращения жизней одних нельзя продлить жизни другим. Поэтому теперь я сожалею, что не решились напечатать в той книге наряду со стихами, посвященными немецким солдатам – жертвам кровавой войны, и моих «Журавлей». …

Допускаю возражения по этому поводу: «Где же ваш патриотизм, чувство Родины, обида за поруганную землю, за сожженный дом? Неужели это проходит бесследно, а как же быть со словами: «Никто не забыт, ничто не забыто», ведь журавлиный полет, их раздирающий душу крик поэты всегда связывали со встречей и с расставанием, с болью за Родину и с тоской по ней? Отдавая дань своим бывшим противникам и сегодняшним сомнительным друзьям, не ущемляем ли мы чести и славы своих сограждан, своих героических предков и, в конечном счете, своей Родины, и т. д. и т. п.?»

Такие вопросы звучат и во мне. Я часто спрашиваю себя: возможно ли смешивать клик журавлиной стаи с карканьем черных ворон? Как будет сочетаться клик первых с карканьем вторых? Да, это верно, вороны никогда не станут курлыкать. Но если мы погибших, ушедших будем делить на воронов и журавлей, на воробьев и орлов (что мы достаточно много и долго делали), если каждый будет видеть мир только между рогами своих быков, тогда никогда на нашей хрупкой планете не будет мира и понимания, не говоря уже о любви между людьми. …

Не к мести зовут и мои белые журавли. Мы и так много крови пролили, мстя за прошлое. И ничего не добились, кроме зла. Я это знаю как житель гор, где веками существовал закон мести. Нет более святого закона, чем закон дружбы. К этому зовут сегодня белые журавли. Они говорят нам не о бдительности, не о капиталистическом окружении, не о всевозможных происках врагов, а о любви: «Люди, мы вас любим, будьте добрыми». А добрым нет необходимости быть бдительными. От бдительности, от недоверия друг к другу мы и так много страдали на нашей земле. Не месть, а всеобщее прощение, взаимовыручка спасут нас, помогут нам развязать кровавые узлы».

Этот довольно большой отрывок также содержится в статье Расула Гамзатова «Зов журавлей». Я выделил шрифтом ключевые, с моей точки зрения, слова. Статья, напомню, была написана в 1990 году. Именно тогда со дна либерального самосознания на головы советских людей вылились килотонны мутной грязи о Советском Союзе, о его истории, о советском образе жизни, менталитете, культуре. Не обошли очернители и Великую Отечественную войну. Под ошеломляющим воздействием этого селевого потока дрогнули даже твердые умы советских властителей дум: писателей, поэтов, художников, композиторов, музыкантов, артистов балета. Вспомним видеооткровения о русском народе писателя Виктора Астафьева, высказанные им – под щедрый матерок – в беседе с актером Георгием Жженовым: «Что это за народ, который называет себя великим, которого можно, как телку, на поводке водить? … Чего он такой убогий, никуда не годный? Вот и ссылаются: те его совратили, те его погубили, те объели, те распродали, а он-то где был, народ-то сам? Он-то что делал?» Вспомним писателя и барда Булата Окуджаву, в конце жизни назвавшего себя красным фашистом, по сути дела отрекшегося от своей великой песни «А нынче нам нужна одна победа: одна на всех – мы за ценой не постоим…» и утверждавшего, что следует поставить памятник террористу Басаеву за то, что он якобы своим терактом в Беслане прекратил Чеченскую войну. По-видимому, подпал под влияние либерального мракобесия и Расул Гамзатов.

Всепрощение? Об этом надо бы спросить миллионы замученных, сожженных, изнасилованных, расстрелянных во время войны советских людей. Об этом надо бы спросить у миллионов погибших советских солдат, в том числе у моего деда по отцу Якова Иосифовича Лифшица, отдавшего свою жизнь в 1941 году под Смоленском. Об этом надо бы спросить у 20 тысяч погибших в годы Великой Отечественной войны дагестанцев, в том числе у старших братьев Расула: Ахильчи и Магомеда. Не уверен, что в этом случае Магомед и Ахильчи согласились бы со своим младшим братом.

Черных воронов никто не звал на нашу землю. Они сами пришли к нам, чтобы захватить наши территории, присвоить наши ресурсы, истребить нас. Такой войны, направленной на уничтожение мирного населения, история еще не знала и, даст Бог, больше не узнает. Поэтому нам и приходится делить погибших в войнах вообще и в Отечественной в частности на черных воронов и белых журавлей, на воробьев и орлов. К этому нас призывает память: семейная, родовая, национальная, народная. И если мы, внуки и правнуки погибших, поддадимся всепрощенческой либеральной патоке о равенстве всех погибших во всех войнах, то тем самым предадим своих дедов и прадедов.

Добрым нет необходимости быть бдительными? Злые только этого и ждут, чтобы добрые утратили бдительность. Невозможно себе представить потомков прибалтийских эсэсовцев, шагающих в рядах «Бессмертного полка», как невозможно себе представить, чтобы черные вороны пели песню о белых журавлях. Наоборот, все, связанное с Победой советского народа в Великой Отечественной войне, вызывает ярость, ненависть и отторжение у черных воронов. Дай им волю, они бы выклевали из народного самосознания всю память о минувшей войне, снесли бы памятники советским воинам и полководцам, растоптали бы знамена Победы, сожгли бы георгиевские ленточки, запретили бы фильмы о войне и песни военных лет. Под этот запрет, безусловно, подпали бы и «Журавли».

Я думаю, если бы Расул Гамзатов дожил до наших дней (ему было бы сейчас 94 года, а для горцев это совсем не возраст), то наверняка пересмотрел бы свои взгляды насчет черных воронов и белых журавлей. Он был большим поэтом, честным человеком и патриотом своего народа, своей страны и не смог бы, как мне кажется, не отозваться на происходящее, не смог бы отстаивать свои прежние позиции, не смог бы продолжать приравнивать черных воронов к белым журавлям. Об этом говорит все его творчество. Об этом говорят и его бессмертные «Журавли». Это подтверждает и марка, выпущенная Почтой России в 2013 году, в десятую годовщину со дня смерти поэта. На изображении – седовласый горец с печальным и мудрым взглядом, а за его головой – голубое небо и белокрылый журавлиный клин…

Приложение

Расул Гамзатов

 

Журавли (поминальная молитва)

 

Перевод Юрия Лифшица

 

Мне кажется, погибшие солдаты

не превратились в пепел или прах,

но вознеслись, бессмертны и крылаты,

и журавлями стали в небесах.

 

Осенней и весеннею порою

к нам белые взывают журавли,

и каждый раз мы с болью и тоскою

глядим на клин, растаявший вдали.

 

Летит, курлыча в небе, птичья стая,

летят мои погибшие друзья,

и место в том строю я замечаю:

наверно, скоро очередь моя.

 

Настанет миг, и в белокрылом клине

взлечу я в голубую глубину

и всех живых, которых я покинул,

своим прощальным кличем помяну.

 

Мне кажется, погибшие солдаты

не превратились в пепел или прах,

но вознеслись, бессмертны и крылаты,

и журавлями стали в небесах.

 

21 мая – 2 июля 2017

 

Ссылки на использованные материалы

 

1. Расул Гамзатов. Зов белый журавлей. https://gamzatov.ru/articles/articles37.htm
2. Роберт Винонен. Тары-бары, или Записки счастливого человека. https://www.litrossia.ru/archive/item/2917-oldarchive
3. “მარო მაყაშვილის სკანდალური ლექსის ისტორია სამწუხარო შეცდომაა” («История о скандальном стихотворении Маро Макашвили, к сожалению, ошибка»). https://presa.ge/new/?m=art&AID=32481

Юрий ЛИФШИЦ