Хорошо забытое старое

Многие критики нынешнего президента Америки даже отказываются видеть в нем настоящего американца. Они указывают как на чисто формальные признаки: от его басурманского имени Барак Хуссейн Обама до его детства в Индонезии, где его знали как Бари Соеторо, – так и на его идеологию, которая часто идет вразрез с традиционными американскими понятиями, такими как индивидуализм и недоверие к государству.

На самом же деле во многих отношениях Обама продолжает традиции вполне американской Прогрессивной эры, длившейся с самого конца 19-го столетия примерно до 1920 года. Предтечами Обамы были два тогдашних президента – республиканец Теодор Рузвельт и демократ Вудро Вильсон, а предтечей нынешнего левого документалиста Майкла Мура – прогрессивный писатель Эптон Синклер, возбудивший общественное мнение своим романом «Джунгли».

Он описывал в нем свинцовые мерзости жизни на Чикагских бойнях, ни разу на них не побывав.

Прогрессивная эра характеризовалась верой в научный подход к решению всех проблем бытия, во вторжение государства в экономику на благо народа и в то, что свержение авторитарных режимов неминуемо приведет к торжеству демократии и свободы. Недаром Вудро Вильсон приветствовал Февральскую революцию в России в ожидании, что свержение самодержавия ознаменует расцвет свободы.

При нем Америка вступила в Первую мировую войну для того, чтобы, по его выражению, в мире восторжествовала демократия. Поражение авторитарных режимов в Германии и Италии обернулось торжеством нацизма и фашизма.

Точно так же Обама помогал топить авторитарного президента Хосни Мубарака, после чего в Египте рвутся к власти «Братья-мусульмане», а группа американцев взята заложниками, как в Тегеране в 1979 году.

Занятно, что, как и Обама, Вильсон удостоился Нобелевской премии мира, которую точно так же не заслужил. Первая мировая война, которая, как обещал Вильсон, «покончит со всеми войнами», подготовила почву для Второй мировой, гораздо более кровопролитной и разрушительной.

Вера американских прогрессистов в науку перекликается с верой Обамы в «зеленые технологии», на которые он продолжает гробить народные деньги, несмотря на то, что Америка в долгу, как в шелку, а эти технологии пока еще далеко не созрели. Непонятно, почему Обама не испытывает влечения еще и к нанотехнологиям, которое способствовало бы его перезагрузке с Путиным.

Тедди Рузвельт был ярым врагом большого бизнеса. Как язвительно замечает мой кумир, чернокожий экономист Томас Соуэлл, Рузвельт не был обременен какими-либо познаниями в экономической области, а его собственные деловые начинания неизменно были прогарными. В чем он был силен, так это в риторике.

Рузвельт клеймил «могущественных властелинов промышленности» и «тиранию богатства», хотя так и не объяснил, в чем именно она заключалась. Все это чистой воды Обама, который строит всю свою предвыборную кампанию на  классовой борьбе.

Не будучи силен в экономике, Рузвельт находил «несправедливым», что железные дороги брали за перевоз нефти компании «Стэндард ойл» меньше денег, чем с ее конкурентов. На самом деле, это происходило потому, что «Стэндард ойл» прогрессивно везла свою нефть в цистернах, а ее конкуренты – по-старинке в бочках. Бочки грузить дольше и дороже, поэтому железнодорожники брали с отсталых конкурентов больше денег, чем с прогрессивной «Стэндард ойл».

Но прогрессисту Рузвельту, который как-то важно заявил, что его заботят не экономические, а моральные вопросы, это было невдомек.

Как и его чернокожий эпигон, Рузвельт не давал конституции путаться у него в ногах. В отличие от русских большевиков, американские прогрессисты не национализировали американский Путиловский завод, а пошли другим путем, то есть обложили богачей налогами.

Загвоздка была в том, что конституция США подоходный налог запрещала. Дурное дело нехитрое, и прогрессисты просто изменили конституцию, протащив 16-ю поправку, которая налог разрешила. Поначалу налог был крошечный, но лиха беда начало, и при Вудро Вильсоне самая высокая его ставка достигла уже 73%.

Вильсон проповедовал, что «общество является старшим партнером любого бизнеса». На самом деле, он имел в виду государство, но наши левые давно прибегают к этому трюку, заменяя «государство» «обществом».

Во что бы там ни верили прогрессисты, сухим остатком их нововведний было необыкновенное расширение роли государства в жизни Америки. Результаты настолько их дискредитировали, что они надолго стали звать себя «либералами».

Со временем либерализм тоже себя дискредитировал; либералами сейчас зовут себя 20% американцев, тогда как консерваторами – 40%.

Тогда либералы снова стали звать себя «прогрессистами», поскольку американцы давно забыли, что это такое.

Известно, что новое – это хорошо забытое старое.

Владимир КОЗЛОВСКИЙ