Искупление

В субботу на океанском пляже должны быть люди.  Здесь их не было, поскольку не было пляжа.  Океан есть, а пляжа – нет.  Заваленная галькой прибрежная полоса, изредка прерываемая небольшими пляжами, тянется миль 40.  20-метровые глиняные утёсы стоят вдоль берега миль на 25.  В прилив вода подступает к ним вплотную. Другими словами, есть все, чтобы искупить свою вину.

Ну, переел вчера.  Две пачки китайских пельменей и здоровенный кусок палтуса холодного копчения.  Дыхание нормализовалось под утро.  Но не чувство вины.  За два дня до этого я сделал разгрузочный день и ничего не ел, кроме воды.  Правда, я её слегка сдабривал сгущённым молоком, но не подыхать же от голода!  В ночной тишине под непрерывное жужжание желудка я решил, что лучший способ «сжечь» пельмени – это бег.  В жару.  Босиком по горячей гальке.  И в отсутствие свидетелей. После плотного завтрака – всё равно уже – я через полчаса остановил машину у одного из мест, где был выход к океану.

Оставшись только в шортах и с бутылкой воды, я, обжигая босые ступни, спустился на дымящийся под солнцем берег.  Первоначальное желание бежать по щиколотку в воде исчезло при виде наваленных недавним штормом валов гальки.  На ней было больно стоять, не то что ходить. Бежать? Шутить изволите. Но шутить и жаловаться было некому, и я начал перемещаться к едва видимому на горизонте мысу.  Назвать это бегом не поворачивается язык.  Как искупление – неплохо. Но как мазохизм – нема равных!

Берег был нормальным, то есть с хорошим уклоном в сторону воды. Поэтому издали могло показаться, что кто-то на одной ноге, но без костылей, скачет вдоль берега.  Я старался почаще замачивать голову в набегавших волнах, но, кроме полутонны песка в волосах и мгновенно испарявшейся прохлады, это ничего не давало.  Сказать, что было жарко – ничего не сказать. Но о мазохизме я уже упоминал.  Осторожно перепрыгивая через вынесенные штормом деревья, обрывки сетей, ржавые ловушки для омаров и – почему-то – холодильник, я вдруг увидел, что груда гальки впереди неожиданно шевельнулась.  Понимая, что так быть не может, я подбежал ближе.

Здоровенный тюлень слегка повернул голову в мою сторону, но не двинулся.  И тут я увидел малыша.  Он, как электровеник, носился взад и вперёд от мамы (а это точно была мама) к кромке прибоя.  Мама поняла, что существо, скачущее по берегу в два часа дня, то есть я, не может восприниматься серьёзно, и снова уронила голову и прикрыла глаза.  Но едва электровеник с ластами подскакивал к накатывающейся волне – она, как по команде, поднимала голову.  И, как по команде, малой кувыркался под мамин бок, обратно.  Постояв несколько минут и насладившись забытым семейным уютом, я запрыгал прочь.  Мама посмотрела мне вслед долгим сочувствующим взглядом.

Мыс на горизонте не приближался.  Наверное, потому, что на горизонте.  Волны начали подходить всё ближе.  Переведя взгляд с далёкого мыса на то, что прямо под ногами, я увидел, что следующие метров 30 я должен или перепрыгнуть, или перелететь.  Или подождать, пока начнётся отлив, ибо волны с пеной полностью перекрыли этот участок берега.

Здравый смысл, как и часы, остался в машине, поэтому я решил форсировать участок.  Первая же волна швырнула меня в берег. Да, я не ошибся: не на берег, а в берег. Другими словами, перевернула вверх ногами и впечатала в глинистый утёс. Я едва успел выплюнуть пену с песком, как вторая волна развернула меня ещё на 180 градусов и вернула обратно в накат.  Судя по всему, боги были в духе, и мне, со второй попытки, удалось прилипнуть к утёсу и переждать ещё две волны.  Попытка вскарабкаться на утёс возродила в памяти классику: «Шаг вперёд – два шага назад».

Вымытый в солёной воде пополам с песком, я выбрался на другую сторону. Посмотрел назад и увидел гальку, волны и марево.  Посмотрел вперёд и увидел назад.  Взгляд на ступни – а с них слазит кожа.  Что-то жгло поясницу.  Сначала я думал, что это оса.  Потом – занесённая прибоем медуза.  Как всегда, разгадка была проще – это жгла бутылка с водой.  Вспомнился, кстати, курс «Теплопередача» в институте, который я сдал только со второй попытки.  Гордясь интеллектом и памятью, я сунул полурасплавленную бутылку в прибой.  Вода остыла и я смог сделать почти три полных глотка, пока не почувствовал, что вода – из океана.  А никто и не обещал, что бутылка герметична.

Мать-Природа потребовала немедленной остановки.  Я уступил сразу.  Наследственная деликатность увела меня от берега в глубь ближайшего каньона метров на двести. Там, постоянно вертя головой и замирая при каждом шорохе, я остановился.  Вокруг царила тихая тишина.  Ни звона, ни стрекотанья, ни дуновенья.  Шорох, от которого я замирал, производила моя, скажем так, остановка.  Выжженные пласты глины, жестяные и блеклые кактусы, трава, которую спокойно можно назвать колючей проволокой.

 

Уже выходя из каньона я краем глаза заметил справа вверху что-то тёмное.  Это была дыра чуть больше метра поперёк.  Что-то слегка перекрывало вход.  Пару раз осыпавшись вместе с глиной и ободрав колено, я смог поместить голову на одном уровне с этой дырой.  Увидел старый спальный мешок, какие-то тёмные объёмы в глубине дыры и висящий на проволоке при входе рулончик туалетной бумаги.   Видимо, жара сделала меня ещё более сентиментальным, и я представил, что, скорее всего, здесь ютится выпускник Джульярда, который не смог платить отступные банку за своё жилье.  Связь туалетной бумаги с престижным музыкальным колледжем страны объяснить не могу. И вечерами он выходит на пустынный берег и, насвистывая что-нибудь из…

— Стоять!

Прямо надо мной возник человек с ружьём.

—Так а….

—Молчать!  Руки за голову!  Что на поясе?

—Так…

—Молчать! Что на поясе?!

—Так я же…

—Руки за голову!  Что на поясе?!

—Вода с бутылкой!

—Снять и положить на три фута перед собой.  Медленно!

Я снял пояс с бутылкой и очень медленно и бережно положил его впереди себя.  Солнце било в глаза и не давало возможности что-либоо рассмотреть.  Так… силуэт… здоровый…а ружье толстое и короткое…

—Садись!  Медленно!

—Так горяч…

—Молчать!  Сесть сказал!

Глина превратилась в лаву, кактусы – в терновый венец, а я – в мученика.  Жгло неимоверно.  Особенно в интимной области.  Оно ж на такое не рассчитано.

—Руки за голову!  Почему здесь?!!

—А где же я….

—Молчать!  Почему здесь?  Не вставать!!  Не вставать сказал!

—Бегаю…

—От кого?!!

—????????

—От кого бегаешь?!

—Просто так.  А чего меня задержали?

Ответ меня остудил.

—Ты – военнопленный!

—Чего?!

—Молчать! Руки за голову!!

—Так жарко же…

—Куда? Куда вставать?!

Появился ещё один. Они негромко перебросились парой фраз и второй подошёл ко мне.  Это был офицер.  Молодой.

—Вы что здесь делаете?

—Бегаю.

—Откуда бежите?

Я сказал.

—Но это же далеко отсюда… Зачем?

—Переел вчера.

—Где работаете?

Я сказал и увидел, как он, слегка отвернувшись, куда-то позвонил по мобильнику.

—Фамилия?  Как?  Напишите… вот здесь… Грек?  А, из России…

Через секунд сорок:

—Так, подтверждено.  Можете быть свободны…

—А за что вообще?..

И молодой офицер объяснил мне, что проводятся совместные учения флота, морских пехотинцев и авиации.  Группа «пейзан» должна была имитировать перебежчиков или вражеских агентов.  Пехотинцы должны были их задерживать и допрашивать.  Меня и приняли за одного из таких.  Подошёл первый.  Крепкий парень в камуфляже.

—Ну, без обид, приятель?  Служба…

—Да всё путём, понимаю.  Нагнал страху.

Парень улыбнулся, хотел что-то добавить, но тут офицер обратился ко мне:

—Дальше идти нельзя.  Возвращайтесь по берегу.

Солнце снова било в лицо.  Начался отлив и бежать стало легче. Редкие полосы влажного песка творили чудеса – мне не хотелось ступать с них на горячую гальку. Я уже перестал смотреть вперёд и, как зомби, просто ставил одну ногу впереди другой.  В какие-то моменты мне казалось, что я ещё бегу туда, а не обратно, поскольку пейзаж был тот же. Иногда я оглядывался, чтобы всё-таки увидеть ту сволочь, которая меня заставила… Потом вспоминал.

Всё чаще меня начала посещать мысль, что со спасательного вертолёта меня не найдут – на гальке незаметно.  А пешком сюда никто не ходит. Но тут я в очередной раз глянул вперёд и увидел, что ошибаюсь.  В мареве далеко-далеко возникло что-то вертикальное.  Как я ни прищуривался – ничего не помогало.  Наконец увидел.  Два высоких загорелых парня шли навстречу.  Шли они по самой кромке прибоя.  Только когда я был шагах в десяти от них, сквозь блеск смог увидеть, что они абсолютно голые.  И держатся за руки.   И разве можно обвинить меня в том, что я, пробегая мимо, очень вежливо поинтересовался, который час.

—А где, вы думаете, я держу свои часы? — спросил абсолютно голый загорелый парень, не выпуская руку идущего рядом. Не дожидаясь пояснений, я резко ускорился.  С нескольких попыток мне удалось найти тропу, по которой я спускался на пляж.  К машине я дополз, когда жара начала спадать.  Приятный сюрприз в виде примитивного душа, установленного неподалёку, был слегка омрачён неожиданным комментарием.   Из притормозившего рядом пикапа мягкий баритон:

—Какое крепкое и секси тело!

Я вдруг понял, что душ надо принять дома. И одеться в машине.  И на ходу.  И мокрому.  И вообще, я проголодался… Надеюсь, надолго.

Орандж Каунти, Калифорния

Аlveg SPAUG